Это было намного более безопасное место для джентльмена в его затруднительном положении: он мог бы не потерять там свою значимость при сравнительно небольшом расходе. Двум материальным преимуществам Бата по сравнению с Лондоном конечно же все воздали должное: его куда менее значительному удалению от Келлинча, всего в пятьдесят миль, и тому, что леди Рассел проводила какую-то часть каждой зимы там; и к самому большому удовлетворению леди Рассел, которая с самого начала ратовала за планируемый переезд в Бат, сэр Уолтер и Элизабет были склонны дать себя уговорить, что им не придется потерять ни значимости своего положения, ни удовольствий, переселившись туда.
Леди Рассел чувствовала себя обязанной выступить против известных ей желаний своей любимицы Энн. Было бы слишком уж ожидать, будто сэр Уолтер снизойдет до небольшого домика в ближайшем соседстве от своих владений. Самой Энн подобная жертва принесла бы больше разочарования, чем она предполагала, а для чувств сэра Уолтера эта жертва была бы просто ужасна и невыносима. А что касается неприязни Энн к Бату, она видела в этом отношении только предубеждение и ошибку, вызванную, во-первых, не чем иным, как обстоятельствами пребывания в школе в течение трех лет после смерти матери; а во-вторых, не слишком хорошим расположением духа в ту единственную зиму, которую она впоследствии провела в Бате в гостях у самой леди Рассел.
Короче говоря, леди Рассел, предпочитая Бат, расположена была думать, что это место могло бы удовлетворить их всех; а что касается здоровья ее юного друга, то, проводя все жаркие месяцы в гостях у нее в Келлинч-лодж, Энн и так избежит всякой опасности; а на самом деле подобные перемены должны благотворно повлиять на ее здоровье и душевный настрой. Энн слишком редко покидала дом, слишком мало видела. Следовало поднять ее дух. Большое общество могло повлиять на это положительно. Она хотела, чтобы о девушке узнали.
Нежелательность выбора любого другого дома в окрестностях для сэра Уолтера была, конечно, очень усилена еще одной, и очень существенной частью плана, который был счастливо оглашен в самом начале. Ему предстояло не только покинуть свой дом, но и видеть его в чужих руках: испытание, которое и более крепкие головы, чем сэр Уолтер, нашли бы слишком жестоким. Келлинч-холл должны были сдать в аренду. Это, однако, сохранялось в глубокой тайне, и не следовало распространяться об этом за пределами своего домашнего круга.
Сэр Уолтер мог не перенести унижения, если бы кто-то узнал о его решении сдать свой дом. Мистер Шеферд однажды упомянул слово «объявление», но после этого не посмел еще раз приблизиться к этому снова.
Сэр Уолтер с презрением отверг саму мысль о возможности публично предлагать свой дом внаем, запретил даже малейшие намеки на наличие у него подобного намерения и объявил, что он позволит произойти этому вообще только при