Начинается первое отделение, в котором разыгрывается история любви и трагедии мадам Баттерфляй. Раньше, слушая оперу в родном Екатеринбурге, в тамошнем театре, я отчаянно скучала; однажды даже уснула, помнится, на «Дон Жуане», как ни стыдно признаться в этом. Но сейчас… Голоса у артистов великолепны, а пение на итальянском звучит словно соловьиная трель. Декорации минималистичны, но яркость и насыщенность красок делают картину совершенной и завершенной, будто пазлы встают на определенные места. Японская тематика создает необычный колорит: певицы одеты в кимоно, а на заднике сцены изображены иероглифы.
В антракте мы, вдохновившиеся увиденным и услышанным, спускаемся по одной из узких лесенок и оказываемся в зале, который можно назвать «белым» из-за множества белых барельефчиков. Некоторое время рассматриваем богатый музейный декор и публику, одетую, за редким исключением, довольно просто. Исключение демонстрируется в виде маленьких черных платьев, ниток жемчуга и фраков с бабочками. Раньше в театр было принято «наряжаться», теперь же можно придерживаться более демократичных взглядов на одежду, прическу и обувь. Однако для некоторых театр и сейчас – повод себя показать. Ну а мы на них полюбуемся.
Во втором действии спектакля происходит сюжетный поворот, созданы все предпосылки для трагического финала. Бедная мадам «Бабочка» ждет своего возлюбленного, не ведая, что он уже ее предал, женившись на другой.
Во втором антракте мы располагаемся в буфетном зале, где не спеша вкушаем сторублевые бутерброды и глазеем (надеюсь, не слишком назойливо!) на иностранцев, которых видно издали по особенно повязанным шарфикам и специфичным прическам. Фраками и жемчугом здесь уже и не пахнет.
В третьем отделении Чио-Чио-Сан, узнав наконец страшную правду о Пинкертоне, делает себе харакири. Позади нее в этот трагичный момент вырастают две колонны, из-за которых выглядывают фигуры гигантских устрашающих существ, призванных, видимо, олицетворять демонов в душе несчастной мадам. В конце действия сцена окрашивается в ярко-красный цвет – цвет крови. Потрясенные накалом страстей и переживаний, мы одеваемся и спускаемся вниз.
Спектакль оставляет ощущение солоноватого привкуса во рту, будто до крови прикусил губу. Точный, драматичный и красивый по форме и содержанию: Мариинский театр горделиво и с достоинством поддерживает свою репутацию. А мы, кажется, прикоснулись к Высокому Искусству, по крайней мере, так нам, неискушенным и неизбалованным настоящей оперой, начинающим театралам, видится сейчас.
Внизу в фойе мы разглядываем бюст императрицы Марии Александровны, имя которой дало название театру, а потом выходим на улицу. Вечерняя Мариинка ярко и гостеприимно освещена: это все тот же горделивый корабль, но словно слегка уставший, расслабленный, довольный прекрасно