Проснулась в шестом часу утра, чувствуя себя полностью разбитой. Не сразу вспомнила, что довело меня до такого состояния, а потому списала все на приснившийся кошмар. Встала, прошлепала босыми ногами в гостиную и увидела стол, пустую коробку из-под обуви и голубой конверт…
Приняв душ, я бросила в микроволновку замороженный круассан, приготовила кофе с молоком и, наспех проглотив завтрак, вернулась к письму. Осторожно взяла конверт и достала оттуда такой же тонкий лист бумаги. Я боялась, как бы отцовское послание не рассыпалось у меня в руках.
24 апреля 1955 г. Нью-Йорк
Моя любимая Ми Ми!
С того момента, когда я в последний раз слышал биение твоего сердца, прошло уже пять тысяч восемьсот шестьдесят четыре дня. Можешь себе представить это время, выраженное в часах? А в минутах? Знаешь ли ты, как несчастна птица, лишенная возможности петь, и цветок, которому не дают раскрыть бутон? А как страдает рыба, выброшенная из воды? Мне трудно тебе писать, Ми Ми. Я сочинил такое множество писем, но ни одно не отправил. Разве я могу рассказать что-то, чего бы ты уже не знала? И потом, разве нам для общения нужна бумага, чернила, буквы и слова? Ты была рядом все эти 140 736 часов. Много, правда? И ты останешься со мной, пока мы не встретимся снова. (Прости, что пишу столь очевидные вещи.) Наступит время, и я вернусь. Какими пустыми и плоскими бывают самые прекрасные фразы! Какой скучной и утомительной должна казаться жизнь тем, кто нуждается в словах и прикосновениях, кому для близости необходимо видеть и слышать другого! А все эти несчастные, которым требуются постоянные подтверждения любви! Чувствую, что и это мое письмо не попадет к тебе. Ты давным-давно поняла все, что я мог бы тебе сказать. По правде говоря, я пишу не столько тебе, сколько себе самому, делая жалкие попытки утихомирить мою страсть.
На этом письмо обрывалось. Я прочитала его второй и третий раз, после чего убрала в конверт. Посмотрела на часы: был восьмой час субботнего утра. Дождь прекратился, облака развеялись, и над медленно пробуждающимся Манхэттеном синело небо. За Ист-ривер взошло солнце, наполнив гостиную и весь окружающий мир теплым красноватым светом. Утро предвещало ясный, хотя и холодный день.
Следуя офисной привычке, я взяла лист бумаги, чтобы проанализировать случившееся и выработать стратегию дальнейших действий. Лист так и остался чистым.
Я уже прошла критическую точку и не могла повернуть назад. Я подчинилась решению, принятому за меня, но не знала, кто именно его принял. Номер «Юнайтед эйрлайнз» я помнила наизусть. Прямых рейсов на Рангун не было, и мне предложили вылететь послезавтра утром рейсом на Бангкок с остановкой в Гонконге. В Бангкоке я должна была обзавестись бирманской визой, чтобы в среду лететь в Рангун рейсом компании «Тай Эйр».
– На какую дату будете