– Да! – крикнул Булле.
– Нет! – сказала Лисе. – Четыре тысячи. А если вы не согласитесь в течение пяти секунд, цена поднимется до пяти тысяч.
Хозяйка лавки свирепо посмотрела на Лисе. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала, поймав взгляд Лисе. Вздохнула, закатила глаза и с безнадежным видом воскликнула:
– Ладно, я согласна, девчонка-кровопийца.
Женщина умчалась на коньке за занавеску и вернулась, держа в руках пачку купюр, которую протянула Булле. Он поплевал на большой палец правой руки и стал их пересчитывать.
– Надеюсь, ты умеешь считать, – пробормотала женщина.
– Это элементарная математика, – сказал Булле. – Двадцать бумажек по сто крон плюс две старые бумажки по тысяче крон. Всего четыре тысячи. Спасибо вам, фрёкен?..
– Меня зовут Распа, – сказала женщина и улыбнулась очень осторожно, словно боялась, что лицо разорвется пополам, если она улыбнется шире. – И как же вас зовут, мои дорогие дети?
– Булле и Лисе, – сказал Булле и передал деньги Лисе, а та спрятала их в карман школьного ранца.
– Вот как, Булле и Лисе. А это вам подарок – золотые часы.
И она зазвенела парой блестящих наручных часов.
– Элегантные! – сказал Булле и хотел взять одни, но Распа отдернула их.
– Сначала я установлю на часах время того часового пояса, куда вы едете, – сказала она. – Так куда вы держите путь?
– В Париж! – крикнул Булле. – В столицу Фран… Ой! – И он взвыл от боли.
– Ох, извини, кажется, я наступила тебе на ногу? – сказала Лисе. – Покажи-ка, не испачкала ли я тебе ботинки.
Она наклонилась к Булле и прошептала ему на ухо, чтобы Распа не услышала:
– В открытке было написано не говорить, куда мы едем!
– Подай на меня в суд, – сердито сказал Булле.
– Вот как, в Париж? – засмеялась женщина, показав ряд белых острых зубов. – Я была там когда-то. Приятный город.
– Там нет ничего интересного, – буркнул Булле и потер ногу. – Мы уже передумали, мы туда больше не едем.
– Да ну, и почему же? – хрипло спросила Распа, продолжая смеяться.
– Октябрь. Слишком дождливо. Я слышал, Париж затопило, множество гренландских тюленей на улицах, едят французские батоны, мучают людей.
Распа наклонилась к Булле и дохнула на него запахом сырого мяса и грязных носков:
– Как хорошо, что эти золотые часы водонепроницаемые.
– Вод-донепрон-ницаемые? – промямлил Булле, который до этого никогда в жизни не заикался.
– Да, – прошептала Распа так тихо, что было слышно тиканье всех часов в магазине. – Это значит, что вы можете плавать с ними под водой. И принимать с ними ванну, например. Верно я говорю?
– В-ванну? – сказал Булле и задумался, отчего это он вдруг стал заикаться.
– Вы ведь понимаете, на что я намекаю, правильно? – сказала Распа и хитро подмигнула.
– Н-нет, – ответил Булле.
О господи, неужели