Лютая мораль. Михаил Серегин

с волнистыми краями и рисунками на пасторальную тему. Каждый рисунок был обведен тонкой золотистой линией.

      – Что такое? – возмутился хозяин кабинета.

      В этот момент в дверь втиснулась разгневанная секретарша.

      – Алексей Петрович, – растерянно и виновато воскликнула она, – я ничего не могла сделать. Он, – она скосила глаза на Танина, – даже не представился, ворвался… – Женщина задыхалась от волнения.

      Замятин поднял руку – мол, все понятно, хватит тараторить. Брюнетка умолкла.

      – Здравствуйте, – воспользовался Китаец мгновенной паузой, – меня зовут Танин Владимир Алексеевич. Мне нужно поговорить с вами о Монахове. Извините, что так получилось, – детектив изобразил на лице раскаяние, – но я не могу ждать.

      – Он умер, уважаемый, – скривил губы в горькой усмешке Замятин, – и кто вы, простите, чтобы обсуждать с вами…

      – Друг его друга, – уклончиво ответил Китаец. – Вы уделите мне несколько минут?

      Танин заметил, что Алексей Петрович скользнул выжидательным взглядом по лицу лысого с трубкой. Владимир не мог видеть выражения лица последнего, потому что тот уже отвернулся и сидел к Китайцу затылком, но понял, что лысый заинтересован.

      – Хорошо, – неожиданно согласился Замятин, – Ольга Григорьевна, мы разберемся.

      Секретарша бросила на шефа недоуменный взгляд, пожала плечами и, покачивая полными бедрами, вышла из кабинета.

      – Садитесь, – Замятин показал рукой на стоящее возле стола кожаное кресло.

      Китаец поблагодарил и сел напротив мужчины с трубкой за стол, упиравшийся торцом в стол хозяина кабинета. Теперь он видел вблизи и анфас лицо этого молчаливого посетителя. На губах последнего заиграла хитроватая улыбочка. Он не смотрел на Владимира, но Танин чувствовал на себе магнетизм его присутствия.

      – Я частный детектив и решил на свой страх и риск не соглашаться с официальной версией убийства Олега Борисовича, – краем глаза Танин наблюдал за лицом лысого, – есть некоторые нестыковки.