– Да. Этот старший – Семен. Всю войну от начала до конца прошел. Танкист. Герой Советского Союза. Три дня до победы не дожил.
– Боевая у вас семья!
– Да я и сам послужил!.. В Первую мировую три года, в Гражданскую три года и два года в Великую Отечественную!
– Сколько же вам лет?
– Пятьдесят два года.
– Афанасий, приглашай гостя в баню, – послышался голос хозяйки.
– Идем, Саня, идем. А вы, видать, тоже немало послужили? – взглядывая на орденские ленточки на кителе Максима, спросил хозяин.
– Было, все было, – отозвался Максим…
Когда Максим через час вместе с шофером вернулся в дом, на столе, накрытом свежей белой скатертью, шумел медный самовар. От вареной картошки в эмалированной глубокой миске шел вкусный парок. На тарелках – соленые грузди и рыжики, огурцы, помидоры, и такие на вид свежие, словно только что снятые с грядки. На концах стола – два пузатых стеклянных графина.
Один, темно-вишневый, графин не озадачил Максима. Там была водка, настоенная на сушеной черной смородине. Но что было в другом? Даже на взгляд чувствовалось, что эта золотисто-прозрачная жидкость плотнее и тяжелее, чем настойка.
«Заехали просто переночевать, а стали гостями», – мелькнуло в голове Максима, и он тут же вспомнил Европу, где провел два с половиной года. Там он видел жизнь многих народов. Он мог бы немало рассказать о гостеприимстве трудовых людей, которых встречал на берегах Дуная, Вислы, Одера. Но тут было русское гостеприимство, свое, родное. Оно трогало и по-особому западало в душу.
Когда хозяин с хозяйкой начали приглашать Максима и шофера за стол, Максим сказал:
– Вы нас встречаете как гостей. Давайте познакомимся. Иначе как-то неудобно. Меня зовут Максимом Матвеевичем. А вас?
– Фамилия наша Чернышевы. Жену мою зовут Александрой, а по батюшке Степановной, а меня Афанасием Федотычем, – ответил хозяин.
Потом представился шофер, назвавшийся Федей.
Знакомство дало повод для первого тоста. Выпили с воодушевлением все, что было налито в рюмки.
– Закусывайте, пожалуйста, хорошенько, – угощала хозяйка. – Люди мы лесные, у нас поэтому и пища лесная. А вы, Максим Матвеич, в грибочки-то подлейте кедрового маслица, у них сразу вкус другой будет…
Александра Степановна подала Максиму тяжелый графин. «Так вот это что! Кедровое масло!» – вдруг обрадованно подумал Максим.
– У вас что же, маслобойка в селе? – с интересом спросил он, наливая в свою тарелку масло и любуясь его янтарной прозрачностью. Казалось, что масло было пронизано солнечным светом.
– В том-то и дело, что маслобойки нет. Кедровников много, и ореха собираем немало, а маслобойку построить не можем. Это масло я простым жимом в кадке отжал.
По тому, с какой горячностью все это сказал Чернышев, Максим почувствовал, что для хозяина этот вопрос был, как говорят, «наболевшим».
– Возможно, нерентабельно