– Да вы не Дегов ли? – спросил Алексей.
– Он самый! – воскликнул старик, и широкое лицо его, обросшее густой окладистой бородкой, расплылось в довольной улыбке. – А как вы узнали меня?
– Портрет ваш в областной газете был. А когда вы о льне заговорили, я сразу понял: «Это он, Дегов Мирон Степанович!»
Дегов опять расплылся в улыбке. На днях Указом Президиума Верховного Совета СССР за высокие урожаи льна он был награжден орденом Ленина. Старик обычно был молчалив, но такая высокая оценка его заслуг государством взволновала его, и, при разговоре об этом, как он ни сдерживался, радость то и дело прорывалась и смягчала суровые черты его крупного лица.
На земле лежал раскинутый брезентовый плащ. Дегов пригласил Алексея присесть. Задерживаться не хотелось, но старик уже опустился на землю. Алексей сел рядом с ним, достал портсигар и, угостив всех папиросами, спросил:
– Не вы на мои выстрелы вечером откликались?
– Мы утром пришли. Ночевали на полевом стане, – с недоумением глядя на Алексея, сказал Дегов.
«Стало быть, кто-то другой мне сигналы подавал», – подумал Алексей и поспешно изменил тему разговора.
– Ну а как бурение? Нашли воду?
– Воды тут много, да не везде она близко. Пятый метр идем, а сухо.
– Попробуйте побурить вот тут, где хвощ растет, – посоветовал Алексей.
Он собрался уже идти, но Дегов остановил его.
– А ты слышал, Корнеич, нашу мареевскую новость? Основатель нашей деревни каторжанин Марей Добролетов пришел…
– Неужели?.. Да он разве не умер?
– Живой! С Михайлой Лисицыным на Таежную отправился. Пожалуй, за восемьдесят ему, а в памяти еще.
Алексей слышал о Марее от Лисицына. Тот часто рассказывал о нем, неизменно заключая свои рассказы одним и тем же: «Вот кого тебе, Алеша, порасспросить бы! Он все Улуюлье своими руками ощупал!»
«Да, все складывается так, что надо торопиться на Таежную», – подумал Алексей…
Когда до пасеки осталось не больше километра, начал моросить мелкий дождь. Алексей тревожно посматривал на сумрачное, в тучах небо. «Все потеряно. Пойдет вода в Таежной на прибыль».
На пасеке его встретили пчеловод Платон Золотарев и сторож Станислав. Они никак не ждали Алексея. Ведь только вчера Станислав вернулся из Притаежного, куда он ездил верхом с запиской от Лисицына.
– Не ты ли, Алексей Корнеич, ночью из ружья палил? – здороваясь с Краюхиным за руку, спросил Золотарев, низкорослый плечистый мужчина с бельмом на глазу.
– Я, Платон Иваныч. А кто откликался?
– Вон Станислав услышал. Он днюет и ночует на дворе.
– Несчастье у меня, Платон Иваныч, случилось.
– Что за несчастье? –