Было видно, что прожитые годы отразились на психике Родиона Синицына далеко не лучшим образом.
Косой убористый почерк, которым были исписаны первые листы, постепенно становился расплывчатым, буквы плясали на бумаге, наклоняясь в разные стороны, на последних страницах уже полностью властвовали корявые, плохо читаемые каракули.
Вот, и последний лист: клочок промасленной обёрточной бумаги с непонятными значками, нарисованными (по-другому и не скажешь), простым карандашом.
Минут десять Ник пытался понять смысл последнего послания Синицы.
Получилось примерно следующее: «Не могу больше оставаться здесь. Волки постоянно воют. Одни волки кругом. Ухожу на Облямбино. Прощайте все! Сентябрь 1939 года».
«Что это ещё за Облямбино такое?», – возмущённо сплюнул в сторону Ник. – «Может, Вогул знает? А если не знает?»
С собой он прихватил только раритетный скоросшиватель с дневником поручика Синицына и старинную берданку. Вернулся обратно к скале, защёлкнул карабин на кольце, подёргал за толстый шнур, проорал что было мочи, задрав голову к бездонному небу:
– Поднимайте, обормоты, так вас и растак! Поднимайте своего командира!
Подъём прошёл на удивление спокойно, даже голова почти не кружилась.
Ник вылез на край обрыва, крепко уцепившись за протянутую Банкиным руку, присел на корточки, опершись руками о тёплые, нагретые солнцем камни, отдышался.
– Ох, ты, Боже ж мой! – ненаигранно восхитился Вогул. – Это же моего деда ружьецо. Пропало очень много лет тому назад. Подари его мне, начальник! Подари, по-честному отслужу!
Ник рукой изобразил широкий жест:
– Забирай, какие дела. Шаман шаману – друг, товарищ и брат…. Кстати, ты знаешь, что такое есть – Облямбино?
– Облямбино? Как не знать, начальник, это озеро такое. Тут недалеко. Плохое место. Очень плохое. А зачем, начальник, ты про него спросил?
– Да вот надо, чтобы ты нас туда отвёл. Синица по осени ушёл к этому Облямбино, значит, и нам надо попасть к этому озеру…. Далеко отсюда до него? Доведёшь?
– А может, Синица только хотел уйти? – забеспокоился Банкин. – В том смысле, что на выходе из каньона волки же караулят. Может, они его того, сожрали, оставив только косточки?
Вогул нахмурился, присел на красно-коричневый валун, поросший разноцветным мхом, раскурил свою трубочку. Весь его вид говорил о том, что мысль о предстоящем вскоре походе к озеру – со странным именем Облямбино – его совсем не вдохновляет.
– Не