Первые два месяца шло в кайф, а потом стало скучно. Рядом жили курды, югославы, эфиопы и албанцы. Они галдели, курили план, жрали как землеройные машины и были совершенно чужды поэзии.
Копенгаген оказался небольшим, а цены – бешеными.
В поисках слушателей для своих стихов поэт познакомился с русской общиной. Полсотни человек были расколоты на несколько группировок. При церкви была библиотека, по воскресеньям после службы там пили чай: одна партия с батюшкой в одной комнате, другая со старостой в другой комнате, а третья с председателем общины пила пиво через дорогу. Что они пытались делить, человеку новому уразуметь невозможно.
Поэт затосковал. Тоска была, прожиточный минимум был, но пить было практически невозможно – бутылка водки под сорок долларов.
Пропив в два присеста месячное пособие, поэт снова временно перестал писать стихи, вместо этого проявив сообразительность. Он пошел в порт искать русское судно. При такой разнице цен только осел не прихватит несколько бутылок на продажу.
Ослов на русских судах нет, а бутылок гораздо больше, чем несколько. Поэт нахрюкался в хлам, тут же угостил новых друзей-мореманов и почитал им стихов. Они прониклись настоящей поэзией и предложили привозить ему водку хоть ящиками.
– Мужики, да я столько не выпью.
– И не пей. Мы ж не пьем.
– ?!
– Продавай. Ты чо. Все продают. Ты чо?
И он стал подторговывать. По мелочи так. Пошлялся по арабским лавочкам, организовал сбыт: с рейса – пару ящиков водчонки, десяток-другой блоков сигарет. Не зарываясь, чтоб конкуренты-поляки не сбросили в канал.
И даже приподнялся. Наши команды о нем уже знали. Свой, интеллигентный, надежный, петербуржец, дает сразу налом, и искать никого не надо. Шиковать он опасался, чтоб со всех пособий не сняли, счет в банке тоже опасно открывать, сплошная компьютеризация всех данных, а он же нищий, социальщик: так он сгонял на рейсовом катере через пролив в Швецию, полчаса ходу, виз не спрашивают, и раз в месяц клал деньги в банк в Мальмё.
И вот как-то берет он ящик водки, а выпить охота, и с ребятами посидеть. И прямо в каюте они одну бутылку раскрывают и шлепают. Он распечатывает только что купленный блок сигарет, морячки тащат закусь с камбуза; вторую открывают. Хорошо идет! Давай еще одну… А, да хрен с ним, с этим ящиком, хорошо сидим!
А потом он вызывает такси, они суют пузыри в карманы и едут погулять по городу. Лето, погода чудная, настроение что надо.
…Утром кто-то стучит в дверь. И сильно так, аж в голове отдается.
– Да-да… Войдите!..
Не входят. Стучат. Что за кретинизм…
Он с неохотой всплывает из глубокого сна. Постель жесткая, неудобная. Открывает глаза. Подушка серая, плоская… ерунда какая-то.
Опять стучат. Со стоном поворачивает голову и ничего не может понять.
Это по голове