В проходной комнате царил кавардак. На стульях висела одежда, пол давно не подметали. У стены стоял старый продавленный диван, напротив него на допотопной тумбочке – небольшой телевизор. Пыль толстым слоем покрывала экран. Посреди комнаты большой круглый стол, на грязноватой клеенке – кипы старых газет, чашка с черным ободком внутри и темной жижей на дне. Похоже, хозяин дома уборкой занимался крайне редко, если чистота в доме его вообще интересовала. В тишине слышался какой-то странный жужжащий звук, и Турецкий не сразу понял его природу. Дверь во вторую комнату была плотно закрыта. Турецкий приоткрыл ее и инстинктивно отпрянул. Запах смерти шибанул в нос. Рой мух облепил кровать и то, что на ней находилось, но с порога не было видно. Они-то и жужжали, производя звук, похожий на работу небольшого моторчика. Турецкий пропустил Агеева и милиционера и сразу же закрыл за собой дверь, обеспокоенно подумав, каково сейчас старушке и дядьке из ЖЭКа.
Старик Заботин лежал на кровати, вытянувшись на одеяле. Несвежая простыня свисала до самого пола. На лице застыла гримаса страдания. Одной рукой он сжал край одеяла, второй вцепился в ворот рубашки, словно хотел разорвать его. Потревоженные мухи взметнулись и теперь жужжали над головой старика.
– Вот блин, – ругнулся мент и поспешно вытащил из кармана телефон. Агеев пулей выскочил из комнаты и помчался в туалет. Минут через пять он вышел со смущенным видом и сказал:
– Зря я так на пирожки налегал…
Старушка и мужик в шоке смотрели на Агеева. Его фраза показалась им чудовищной.
– Я думаю, теперь вы уже можете идти домой, если не хотите оставаться понятыми, – сказала им Турецкий. – К сожалению, вы были правы, Ольга Сидоровна, когда беспокоились о вашем ветеране.
Старушка и мужик с облегчением покинули квартиру. Хлопнула дверь.
Спустя полтора часа, когда тело Заботина увезли, а милиционеры, не скрывая радости, передали расследование в руки сыскарей, Турецкий сообщил Голованову, что они с Агеевым приступили к работе. Филипп уже снимает «пальчики» на всех поверхностях, так что Турецкий сейчас подключится к нему. Но уже есть улика, которую вместе с отпечатками Агеев отвезет на экспертизу. А сам Турецкий продолжит изучение места преступления. Таков план на ближайшее время.
– А что – есть подозрение, что это убийство? – спросил Голованов.
– Если бы не заглянули в мусорное ведро, то подумали бы, что умер от сердечного приступа. Старикану девяносто два года, возраст давно уже критический.
– А что в ведре?
– Две упаковки из-под нитроглицерина.
– Так это же от сердца… Старик, небось, принимал, дело обычное.
– Упаковки лежат вместе. Если бы он их принимал