«Надо же, они даже расписание моих визитов в его дом знают», – подумала девушка, продолжая клацать зубами от ужаса и страха. Она крепко зажмурила глаза и продолжала молиться, когда крышка сундука открылась и вещи, в которые зарылась девушка, полетели на пол. Она открыла глаза и увидела перед собой лишь черное лицо со сверкающими глазами в прорезях маски. Дальше все происходило как во сне. Перед ее глазами взметнулась рука с каким-то предметом, послышалось шипение, а потом… провал.
2
Лиза открыла глаза и уткнулась взглядом в низкий грязный потолок.
«Где это я?» – подумала девушка и попробовала приподняться. Голову пронзили тысячи болезненных иголок, и Лиза, сморщившись от боли, снова рухнула обратно.
– Что, трешшить головушка болезная? Хи, хи, хи, – услышала Елизавета скрипучий прокуренный голосок и повернулась на его звук. В уголочке сидело невообразимо грязное существо в каких-то лохмотьях совершенно непонятного пола и возраста и скалилось абсолютно беззубым ртом.
– Кто вы? Где я нахожусь? – простонала Лиза.
– Неужто не видишь? В обезьяннике мы с тобой. Я тоже, когда переберу, с утра ничегошеньки не помню. Тебе бы опохмелиться счас, зараз полегчает. Да кто ж здеся даст похмелиться-то? У-у-у, ироды, токо и знают, что изгаляться над больными людьми! Хоть помирай здеся, им наплевать, ни за что не нальют. Ты вроде не похожа на алкоголичку. Проститутка, што ль? За что тебя сюда определили?
– Где я? – снова простонала Лиза, так ничего и не поняв из бормотания существа.
– Говорю ж, в обезьяннике, вон, погляди: мент мордатый за стеклом сидит, кемарит, счас рано еще, утро раннее. У их пересменка в восемь утра, отдежурил сутки – и пошел. Работенка у их – не бей лежачего, токо и знают, как карманы у пьяных обирать. Ты свои-то проверь. Все там цело аль нет? У их это запросто: раз-два, и дело в шляпе, и ничегошеньки ты не докажешь, – скороговоркой гундосило существо, бросая осторожные взгляды в сторону дежурного за стеклом.
– Как я сюда попала? – простонала Лиза, глядя ошарашенными глазами на говорящую кучу лохмотьев.
– Вот чего не знаю, того не знаю, – развело руками существо. – Меня когда привезли, ты уже туточки была, на лавке дрыхла. Меня-то ночью привезли. Я, хи, хи, в ларьке стекло разбила, кирпичом.
– Зачем? – сморщив от боли лицо, спросила Лиза. На самом деле ей было совершенно безразлично, зачем это было сделано, и задала она этот вопрос по инерции.
– А чтоб годика три дали, устала я на свободе-то. Ни пожрать по-человечески, ни выпить, – вздохнула собеседница, – там-то мой дом родной. А здеся что? Беспредел да беззаконие одно. Демократия, мать иху налево!