Лиза закрыла дверь, после чего включила компьютер, подсоединила модем. Две фирмы ждут отчеты, плюс надо подготовить платежки, да много чего нужно, но уже через полчаса стало ясно, голова забита совершенно другим, и сконцентрироваться на работе никак не получается.
– Твою ж мать, – откинулась на спинку кресла, взяла в руки чашку с пока еще горячим кофе.
Может, не надо было врать? Зачем ей здесь этот человек? Он просто-напросто вытер об нее ноги. Что может быть хуже для женщины, как предложение от любимого мужчины сделать аборт? Соколов сделал всё, чтобы она его ненавидела, презирала. И он ей не нужен! Ни ей, ни Пашке. Для Евгения семья и обуза – слова синонимы. Хотя, даже если она сообщит о нём, придется так и так ждать, когда вода сойдет. Сюда сейчас машина не доедет, вертолет тем более не прилетит.
Соколов тоже не спал, он сидел на кровати, смотрел в окно. Сегодня третий день его пребывания в доме егеря. Всего третий, а ощущение, будто месяц прошел, видимо время здесь воспринимается как-то иначе. И Лиза, эта девушка не идет из головы. Вчера перед сном она пришла, чтобы обработать раны. Разговаривала с вынужденной вежливостью, нехотя, в глаза по-прежнему старалась не смотреть, но когда помогла снять футболку, оказавшись совсем близко, окутав его своим ароматом, Соколов испытал болезненное возбуждение, благо, одеяло не позволило оконфузиться. Что-то в ней кажется мучительно знакомым, то ли движения, то ли запах, то ли взгляд, то ли все сразу. Как же погано ничего не помнить, ощущение, будто все всё знают, понимают, а ты среди них точно неразумное дитя, нуждающееся в постоянной помощи и пристальном надзоре, причем нежеланное дитя. Отец Лизы и вовсе не желает с ним пересекаться, избегает встреч любым возможным способом.
А Лиза наконец-то смогла сосредоточиться на отчетах, да так, что не заметила, как сын проснулся, как бесшумно выбрался из кроватки, а делал он это мастерски, как покинул комнату. Сначала Паша отправился к дедушке, но увидев, что тот крепко спит, пошел в комнату незнакомца.
Евгений аж дернулся, когда дверь, протяжно заскрипев, открылась, но на пороге никого не обнаружилось. Правда, уже через минуту из-за косяка показался босой заспанный ребенок.
– Мой олень зыф? – осторожно зашел в комнату.
– Привет, парень, – улыбнулся ему. – Еще бы. Жив и здоров. Вот, – взял с тумбочки игрушку, – бери.
– Нет, – мотнул головой, – он твой, я плосто сплосил.
– А где твоя мама?
– Лаботает.
Соколов меж тем заметил, как мальчуган перетаптывается, скорее всего, ногам холодно.
– Замерз?
– Да, – и вдруг подбежал, забрался на край кровати, ножки поджал, – мозно я тут поиглаю? Деда спит.
– Играй, – и передал ему оленя.
– А ты?
– Что я? – с интересом разглядывал Пашу. Он копия мать, но она темная, а паренек светлый совсем. Возможно, отец блондин.
– Поиглаешь со мной?
– Так, у меня другого зверя