После я попытался завязать с ней разговор. Пересказал нашу встречу у колодца – она ничего подобного не помнила.
– Ты возьмешь меня в жены, и раввин перестанет говорить мне, что делать, – мечтала она, не отозвавшись на мои откровения.
– Я возьму тебя в жены? – удивился я.
– Ну конечно, теперь ты должен.
Я почувствовал себя вновь у того самого колодца, когда она лишила меня приподнятого покоя. Этим вечером я представлял себя героем, спасшим от холода и отчаяния потерявшую всех девушку. Она ведь успокоилась и взяла от меня все, что хотела! Я думал о том, что мы с ней вроде бы так похожи: она находит утешение во мне, а я – в помощи ей. Воздаст же Бог за чистое перед врагом сердце? Так я думал прежде. А теперь я был зол. Так просто и грубо. Она лежала рядом и продолжала производить свои излишне громкие звуки, а я уже был отравлен ядом одной единственной стрелы. Яд был внутри, и никакое внешнее действие не помогло бы избавиться от него. Я вновь наполнил сердце ненавистью. Подумал, что хорошо было бы выставить ее сейчас же. Я подбирал слова, которыми расквитаюсь с ней. Нужны такие, которые обязательно заденут. Кажется, такую не любым словом проймешь. В итоге я понял, что лучшее – обыкновенное «вон»! Вздохнул поглубже, чтобы набрать воздуха и силы, а она мне:
– Так ты теперь что, сам себе хозяин?
– Вроде того, – пробурчал я.
– Хорошо тебе. Ты мужчина. Ты можешь быть свободным, пусть даже за это осудят, а я нет. Да и мозговитый ты, способен судьбу взять в свои руки.
Она вновь разрушила мои планы. Настрой быть грубым сошел на нет.
– Пойду я, что тебе мешать своим присутствием, – с грустью произнесла она.
Догадалась-таки! Вот-вот, сейчас она покинет мой дом! И пойдет… к себе, где несколько часов назад остыло тело ее сестры…
– Оставайся, куда тебе идти, – сказал я, и хотел добавить: «Только больше не приставай ко мне». Но я этого не сказал.
А она, как назло, заигрывающе поцеловала меня. Я выскочил на улицу, якобы в туалет. А сам присел на землю, обнял колени руками. Небо было чистое, луна высокая и красивая – такая, будто все под ней преисполнено высшего смысла и гармонии. Но мой дом занял то ли изворотливый демон в человеческом теле, то ли просто несчастное дитя. Я решил взять себя в руки и, как мужчина, сказать крепкое слово, мол, оставайся на ночь, но знай свое место. Специально задержался подольше, чтобы она помучилась, почему меня так долго нет, и, может, даже вышла спросить об этом. А я бы повернулся и выложил, что ужасно зол, что она меня буквально заставила, а теперь говорит, что я ей должен!..
Я замерз. Она не появилась, я зашел в дом. Она спала. Я понял, что опять мне хоронить чувства в себе, и с примесью злобы на нее, злобы на невыраженность злобы и жалости к себе, что все так отвратительно складывается, лег спать.
Раввин был счастлив, когда узнал о нашей ночи. Откуда только? Соседи что ли разболтали или она сама решила наконец «взять судьбу в свои руки»? Раввин не знал, кому