«Прекрасные юноши» – единственное, чего ей сейчас недоставало!
…Но, конечно, Соня была права.
Настоящих причин грустить и плакать Настя в своем положении и сама не видела, сколько ни искала. Поэтому оставалось только честно признаться себе, что ее просто пугают перемены. Жили они жили, тихо-мирно, с мамой и Машкой, а теперь – изволь, как-то приспосабливайся ко всему новому, что взяла да и преподнесла жизнь!..
– Пить хочу – умираю! – сказала Соня, заперев за грузчиком дверь. – Давай чайку глотнем. Потом помогу тебе быстренько раскидать все по местам и поеду, пока светло. Меня, конечно, никто не ждет на даче, бабка с дедом ликуют там, заполучив в полное свое владение внуков. Но показаться и припугнуть их надо, чтобы знали – я бдю и окончательно детей разбаловать не позволю!
Настя кивнула и отправилась ставить чайник.
Зазвонил телефон в прихожей, Соня схватила трубку.
– Нет, нет, вы не туда попали, – бойко ответила кому-то. – Ни одного Дмитрий Иваныча тут не имеется! Пожалуйста, пожалуйста, всего доброго!
Дав отбой, она прошла в гостиную, потрещала там некоторое время скотчем, сдирая его с коробок, после чего тоже явилась в кухню.
– Чинка как-то странно себя ведет, – сказала, усаживаясь за стол и подхватывая с тарелки сухарик.
Чинкой звали Настину собаку. Полное имя – Чинарик, порода, по Сониному определению, – «недопинчер». Сын неизвестных родителей, черный с желтыми подпалинами, он и впрямь сошел бы за достойного представителя славной породы карликовых пинчеров, если бы не лапки – вдвое короче, чем положено.
– И что он делает? – спросила Настя, накрывая полотенцем заварочный чайник.
– Смотрит на диван, припадает на передние лапы и хвостом вертит. А до этого холку дыбил и вроде как рычать собирался. Тоже на диван.
– Может быть, хозяйских зверей чует? Ими здесь наверняка пахнет…
– Да нет, вид такой, будто он на самом деле заигрывает с кем-то. Кто на диване сидит.
– Хм. И кто же там сидит? Привидение? – усмехнулась Настя.
– На привидения собаки обычно воют, – авторитетно сказала Соня, в мировоззрении которой житейский практицизм вполне непринужденно соседствовал со жгучим интересом ко всякой мистике и детской верой в приметы и НЛО. – Нет… это, наверно, домовой, – заключила она и захрустела сухариком.
– Фаю-то даф? – прошамкала.
– Погоди, сейчас заварится.
Ополоснув и протерев кружки, которые оставила ей добрая хозяйка вместе со всей прочей необходимой посудой, Настя поставила их на стол и повернулась к окну, собираясь взять с подоконника батон, выложенный туда из сумки пятью минутами раньше. Протянула к нему руку и сдвинула брови, глядя на горшочки с цветами.
– Сонь, – позвала, – мне