…хорошо бы, но Вика по характеру не умеет не нервничать.
Но она же не собирается следовать старухиным советам!
– Этого кольца нет ни в одном каталоге. О нем знают только свои. Их опасайся, – старуха погладила Вику по ладони. – Сынка моего… его детей… а теперь – уходи. Я устала. Пойдешь прямо до перекрестка, там свернешь налево. Увидишь супермаркет… ну, и уже из центра сама уедешь. Лучше возьми такси до отеля.
– Спасибо.
– Не думай, что я из ума выжила. – Старуха забрала у Вики чашку, спрятала ее в складках юбки. – В старости многое видится иначе. Мой сынок за это кольцо заплатил бы, сколько сказано. Он привык все покупать. Не понимает, что деньгами не все меряется… иди.
Вика нашла и перекресток, и супермаркет, и ювелирный, где имелось великое множество колец с сердоликом. И деньги, благодаря Гариковой заботе, у нее были.
Выбирала кольцо Вика долго, придирчиво, и для себя, и для маменьки, с которой все равно придется мириться. Гарик прав. Переехать. Неделю пожить, а там… с Гариковой помощью или без нее, но Вика от них съедет. Кольцо на пальце придавало ей уверенности, что все будет именно так.
Человек увидел старуху издали.
Она дремала в тени, сидя на грязном коврике, ни дать ни взять – нищенка. Ложь! Человек точно знал, что деньги у нее есть, и много. Старуха отличалась скупостью и вряд ли успела растратить состояние мужа. И было бы справедливо, если бы это состояние отошло к нему.
В конце концов, все по закону.
– Здравствуй, – сказал он, присаживаясь рядом. Человек решил быть вежливым. Старухи любят вежливых родственников. Особенно старухи одинокие и стоящие одной ногой в могиле. – Это я. Я тебе писал.
Она не отвечала.
– Звонил.
Она притворялась, что не понимает.
Она отрезала себя от прошлого и теперь не желала восстанавливать связь. Разве это справедливо?
– Мне от тебя ничего не надо. Я лишь хотел взглянуть на единственную родственницу…
…ложь, но она вряд ли об этом узнает. Россия далеко. А старуха давно в маразме.
– Уходи.
Уйти? О нет, не для того он ехал сюда! Не для того искал ее, годами собирая информацию по крупицам. И человек не сдвинулся с места.
– Я знаю, что тебе надо, – пожевав губами, сказала старуха.
– Увидеть тебя. Понять, что я все-таки не один. Ты же знаешь, как тяжело быть одному.
Ему казалось, так будет проще. Он нравился женщинам, вне зависимости от возраста. Симпатичный, обаятельный, умеющий пользоваться этим обаянием, он всегда чувствовал себя хозяином положения. А теперь растерялся. Ошалевшая от одиночества и близости смерти старуха не спешила признавать в нем единственного родича, ту самую кровь, которая не водица. Отец как-то обмолвился, что она всегда была эгоистичной стервой, и, видно, знал, о чем говорил.
– Вы отказались от мужа и сына. А ваш сын отказался от меня. Бросил.
– И что? – В блеклых глазах – ни тени сочувствия.
Не будет она, в отличие от многих прочих, жалеть сироту. Отца