Николай понял, что искать для него рикшу никто уже не будет, бросился по улице навстречу бегущим – к слепящим фарам грузовика. Дорогу ему преградила цепочка японских солдат с карабинами в руках. Их лица прикрывали марлевые повязки, на ногах были прорезиненные бахилы.
– Назад! – предупредил поручика солдат и навел ствол на него.
Как человек военный Галицкий понимал, что с солдатами спорить бесполезно, как и просить их, они просто выполняют полученный приказ, все остальное проходит мимо их ушей. Он приподнял руки, выказывая желание подчиниться, и сделал несколько шагов назад. Еще пару раз он пытался вырваться за оцепления, но тщетно. Квартал плотно взяли в кольцо. Когда первая паника улеглась и люди уже смирились, что им отсюда не выйти, по улице группками двинулись военнослужащие. Они заставляли выносить больных и класть их на землю, выгоняли людей из домов, выстраивали вдоль стен. Ничего не объясняли.
Застигнутому врасплох Николаю пришлось стоять рядом с двумя проститутками и толстяком. Мужчина, тоже оказавшийся русским, уже не требовал от жриц любви докончить оплаченную работу, он причитал, что не сможет сегодня вернуться к своей семье, а у него жена и двое маленьких детей. А еще ему надо завтра до вечера непременно быть в Сяньцзине с деньгами, иначе сорвется поставка крупной партии муки для его магазинчика.
Следом за военными в квартал вошли вольнонаемные. Они тоже носили марлевые повязки и бахилы. За спиной у каждого был баллон, соединенный с ручным насосом. Они методично поливали белесым раствором стены, больных и здоровых людей, заходили внутрь домов. На вопросы не реагировали, будто и не слышали их. Когда же кто-нибудь из жителей становился слишком навязчивым, тут же появлялся солдат с карабином.
– Что они делают? – спросил толстяк, когда и его опрыскали из насоса, даже заставили поднимать ноги, чтобы опрыскать и ступни.
– Дезинфицируют, – ответил Галицкий.
– А почему?
– Как я понимаю, в квартале вспышка тифа.
– Тиф? – ужаснулся коммерсант. – Это же страшная болезнь.
– Страшная, – согласился поручик.
Проститутки тоже перешептывались, но очень тихо. Они пытались заигрывать с вольнонаемным, который брызгал на них из насоса, но тот оставался непроницаемым, только глаза поблескивали над повязкой.
Наконец появился и офицер, в руке он держал жестяной рупор. Разговоры между жителями тут же стихли, все ждали объяснения своей дальнейшей судьбы.
– Мы заберем сейчас больных и отвезем их в больницу, – крикнул в рупор офицер. – Всем оставаться на местах и беспрекословно выполнять распоряжения военных.
Больше никаких объяснений не прозвучало. Заурчали моторы. С двух концов улицы медленно двинулись грузовые машины с затянутыми брезентом кузовами. Они останавливались возле домов, вольнонаемные забрасывали в них больных, бросали, особо не церемонясь. Когда Николай увидел, как возле притона поднимают с земли бесчувственного Дурова, он рванулся