– Ненавижу этот вой ветра. Теперь я, наверное, всю ночь не усну.
Мне самому нравилось, как шумит ветер. Этот звук всегда напоминал о старых добрых временах и далеких краях. Хотя, надо признаться, я бы как-нибудь обошелся без соляной пыли.
– И как нам искать эту тварь, Джейми? Надеюсь, у тебя есть какие-то мысли. Потому что у меня их нет.
– Надо поговорить с солянщиками. Для начала. Может, кто-нибудь видел парня, который тайком, весь в крови, возвращался в поселок. Голым. Ведь он же не мог возвращаться одетым, если, конечно, он не раздевается заранее.
Это дало мне надежду. Если тот, кого мы искали, знал о своих превращениях, он действительно мог раздеваться заранее, когда чувствовал приближение приступа, прятать одежду, а потом забирать. Однако если он сам не знал…
Это была тонкая ниточка, слабая, но иногда получается распустить все вязание, потянув и за слабую ниточку – если быть осторожным и постараться ее не порвать.
– Спокойной ночи, Роланд.
– Спокойной ночи, Джейми.
Я закрыл глаза и стал думать о маме. В тот год я часто ее вспоминал, но именно в эту ночь она вспомнилась мне не мертвой, а живой и красивой – какой была в моем детстве, когда сидела у моей постели в комнате с разноцветными витражными окнами и читала мне сказку на ночь.
– Смотри, Роланд, – говорила она. – Ушастики-путаники сидят в ряд и принюхиваются. Они знают, правда?
– Да, – отвечал я. – Ушастики знают.
– А что они знают? – спрашивала женщина, которую мне суждено было убить. – Что они знают, солнышко?
– Они знают, что приближается стыловей, – отвечал я. К тому времени у меня уже начинали слипаться глаза, и через пару минут я засыпал под мелодичный мамин голос.
Как заснул и в ту ночь под завывание бури.
Я проснулся с первыми лучами рассвета. Меня разбудил резкий звук: ДР-Р-Р! ДР-Р-Р! ДР-Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р!
Джейми лежал на спине и храпел. Я взял один из своих револьверов, вышел из камеры и побрел в направлении, откуда шел этот настойчивый звук. Это звонил телефон, которым так гордился шериф Пиви. Самого Пиви в конторе не было; он ушел спать домой. В такой ранний час кабинет пустовал.
Голый по пояс, с револьвером в руке, без сапог и без джинсов, в одном исподнем – в камере было жарко, и мы спали раздетыми, – я снял со стены слуховой рожок, приложил его к уху и наклонился поближе к переговорной трубке.
– Да? Алло?
– Что за черт? Это кто? – завопил голос в трубке так громко, что у меня заболело ухо. В него как будто вонзился гвоздь. У нас в Гилеаде были телефоны, из них около сотни еще работало, но ни один из наших аппаратов не передавал звуки так четко. Я поморщился и отодвинул рожок подальше. Однако мне все равно было слышно, что там говорили.
– Алло!