Попробуем предпринять некоторые уточнения этноисторической картины, насколько они представляются возможными. Дело в том, что относить все недифференцированно к аланской экспансии вряд ли будет правильно, особенно в связи с возможными древними носителями имени Рос. Полезно также вспомнить, что среди различных районов Северного Причерноморья Восточное Приазовье как раз не было скифским, оно последовательно оставляется за рамками собственно Скифии в трудах древних и наиболее авторитетных новых историков от Геродота до Ростовцева (ср., например, концептуально звучащее название книги последнего – «Скифия и Боспор»). Собственно Боспор по обе стороны пролива, как и все Восточное Приазовье, были синдо-меотским, неиранским ареалом. На запад от Боспора Киммерийского простирается первоначально неиранская Таврика, подвергшаяся иранизации (аланизации) лишь вторично. Точно так же вторично, на глазах истории, было иранизировано (сарматизировано) Восточное Приазовье. Здесь самое время привести слова исследователя, который, во-первых, идентифицировал этническое имя Рус, рус как имя, охватившее значительную часть носителей салтовской культуры, а во-вторых, что для нас здесь, пожалуй, еще важнее, уточнил исходный центр последующего более широкого и, можно сказать, триумфального распространения и употребления этого имени: «Это название вначале было свойственно только какой-то группе аланского населения, жившего в западной части Северного Кавказа, возможно, вблизи Таманского полуострова»[113]. В наших терминах это, правда, уже не земля алан, а, в соответствии с вышесказанным, земля особых племен синдов, дандариев «и всех меотов» (как это еще именуется в древней местной эпиграфике), праиндийских по своей языковой принадлежности. Так, местный инородный субстрат и – тоже относительно раннее – славянорусское наслоение замыкаются на одном и том же географическом центре: Синдика (азиатский Боспор) – Тмутаракань – Тамань.
Туземный приморский этнос рос слыл воинственным и приверженным морским разбоям (и то, и другое просто повторяет черты народа тавров, к которому мы еще будем возвращаться). Его влияние на различные другие народы региона очевидно, и оно облекалось порой в форму перенятия этнического имени – черта, достаточно распространенная в эпохи не очень устойчивой этнической идентификации и самоидентификации (нередко попросту отсутствие этнического имени в таких условиях и на такой стадии развития означало лишь наличие вакуума, облегчавшего заимствование нового этнического названия). Попытки представителей отдельных дисциплин (германистов, славистов, список, наверное, можно продолжить, см. также ниже) заявить о своих правах на этноним рос обоснованы недостаточно. Однозначно придется отвести мнение немецкого ученого, будто под именем Hrōs скрываются местные германцы, сюда же Rosomoni[114], что в такой форме неприемлемо, хотя и не исключено вторичное усвоение явно негерманского названия какой-то германской