– Что мы сейчас ненадолго прервем разговор о делах, – улыбнулась принцесса, запрокидывая голову и подставляя для поцелуя губы, изогнутые в искушающей улыбке.
– Угадала, малышка, – возбужденно шепнул мужчина в алый бархат прелестных уст. – Только почему же ненадолго?
– Как вам будет угодно, мой лорд, – откликнулась Элия, в свою очередь запуская пальцы в роскошные черные кудри Повелителя Межуровнья.
– Какая редкая уступчивость, моя дорогая леди! – восторженно удивился Злат, скользнув ладонью по плечу принцессы и ниже…
Чернильно-синий шелковый халатик богини и длинный камзол с модными пуговицами-пряжками остались на диване, а их хозяева переместились на мягкий ковер будуара и, нисколько не стыдясь нежного света магических шаров, «прервали разговор о делах».
…Утро полностью вступило в свои права и даже начало приближаться к почетному званию дня, когда, как всегда без объявления пажом своего визита, в покои Элии вошел Нрэн, приглашенный принцессой по заклинанию связи.
Воитель только недавно вернулся из длительного похода и, стосковавшись по – назовем это обтекаемо – обществу богини, с охотой устремился на зов возлюбленной. В суровой душе несгибаемого мужчины жили две властные, поглощающие все его существо страсти: война и любовь к кузине. И ни в одной из них Нрэну не суждено было достичь утоления. С бранного поля он спешил на ложе прекрасной богини, от нее снова бросался в бой. Но если воевать для принца было так же естественно, как дышать или ходить, и ни одна из сложнейших тактических или стратегических задач не вызывала у него затруднений, то любовь приносила скрытному мужчине не только величайшее наслаждение, но и безграничную муку. Он не мог заполучить предмет своей страсти в «вечное пользование», а потому терзался систематически одолевающими мыслями о будущем (как жить, если возлюбленная его отвергнет?) и приступами ревности в настоящем. Ему не давали покоя мысли о многочисленных, куда более красивых, ловких, изящных, языкастых и искусных в любви соперниках, претендующих на внимание богини. Когорта выматывающих душу дум оставляла принца лишь ненадолго, когда он сам был с Элией и вообще терял способность думать.
Но сейчас Нрэн почти улыбался, входя к кузине. Она позвала его, сама пожелала видеть! Как редко случалось такое! Куда чаще гордому мужчине приходилось почти вымаливать благосклонность непостоянной любовницы как подачку. В мучительном, каком-то мазохистском восторге-страдании ломать себя. Ему, грозному воителю, от одного взгляда которого обмирали, а то и умирали от страха храбрейшие люди, главнокомандующему, привыкшему к беспрекословному подчинению, доставляло тайное удовольствие подчиняться самому.
– Элия! – коротко позвал Нрэн, входя в гостиную для того, чтобы оповестить кузину о своем появлении, и, пользуясь временным уединением, тщательно принюхался.
Именно таким способом без использования добровольных или платных