А Туве сидела в нескольких метрах от них за кухонным столом, перед ней на красной хлопчатобумажной скатерти стояло новое фарфоровое блюдо из универмага «Оленс» с только что испеченным окороком.
Янне замолчал.
Малин захотелось что-нибудь крикнуть ему в ответ, но вместо этого она посмотрела на дочь.
Ее широко раскрытые синие глаза выражали страх и недоумение: «Так это и значит «любить»? Спасите меня от любви в таком случае».
Малин замечает, как светлеет небо, когда начинается город.
Движение сейчас не особенно оживленное.
Она вспоминает, есть ли у нее дома что-нибудь сухое, во что можно было бы переодеться, и понимает, что нет. Разве в каком-нибудь из ящиков на чердаке, вся остальная одежда в доме Янне.
Мимо нее проезжает черный автомобиль, какой именно, не видно из-за тумана, но водитель торопится, ведет со скоростью почти вдвое большей, чем она.
Дождь зарядил снова, и только что нападавшие листья, оранжевые и отливающие золотом, дрожат, прилипшие к автомобильным стеклам, мерцают у нее перед глазами, словно тропические жуки или искры адского пламени, вызывающие своим танцем все зло из города и его окрестностей.
А где-то внутри до сих пор эхом отдаются дурацкие оправдания Янне.
Все что угодно, только не еще одно такое Рождество. Это она себе пообещала.
– Мне надо ехать, – сказал Янне.
Они снова заговорили об этом в день праздника. У Малин было похмелье. Не в силах возражать, она сидела, охваченная тихой злобой и отчаянием оттого, что в очередной раз все вышло так, как всегда.
– Я нужен там. Я не смогу жить, если отвечу «нет». Им требуется мой опыт для быстрой постройки туалетов в лагерях для беженцев, иначе тысячи людей вымрут, как мухи. Ты когда-нибудь видела умирающего от холеры ребенка, Малин? А?
Уже тогда ей захотелось влепить ему оплеуху.
Последний раз они любили друг друга в ночь накануне его отъезда. Жестко, без тепла.
Малин вспоминала крепкое тело Даниэля Хёгфельдта, журналиста, с которым время от времени занималась сексом, и царапала Янне спину, кусала его за грудь, чувствуя металлический привкус крови, а он не сопротивлялся, делая вид, что истязания доставляют ему удовольствие. В ту ночь он был для нее крепкой эрегированной плотью.
Янне вернулся домой через месяц. Она была вся в работе, занималась делом Марии Мюрвалль, а выходные проводила в беседах с коллегами из полиции города Муталы, расследовавшими этот случай.
Туве существовала где-то рядом. И случилось то, что случилось.
– Она никогда не бывает дома. Ты заметила? – спросил Янне в один из апрельских вечеров, когда у них у обоих был выходной, а Туве поехала в город, в кино.
Но Малин не обращала на это внимания, да и где ей было это заметить, если она сама редко бывала дома.
Они говорили о том, что нужно сходить в семейную консультацию или к психотерапевту. Много раз Малин стояла с телефонной трубкой в руке, собираясь позвонить доктору Вивеке