– Так вы готовы встретиться с ним завтра? – спросила миссис Дженкинс.
– Как? Уже завтра? – упавшим голосом пролепетала Джулия.
– Он возвращается сегодня вечером и завтра, к четырем, будет ждать вас у себя в кабинете. Вы сможете прийти? Я должна сообщить профессору ваш ответ.
Джулия кивнула и пометила время у себя в органайзере, всем видом показывая, что ничуть не удивлена.
– Профессор не сказал, зачем вы ему понадобились. Но добавил, что у него есть серьезные основания с вами встретиться. Я сама теряюсь в догадках, – растерянно добавила миссис Дженкинс, отпуская Джулию.
В библиотеку Джулия не пошла. Она вернулась домой, чтобы собрать вещи, взяв себе в помощницы «сеньориту Текилу».
К утру основная часть имущества Джулии была упакована в два больших чемодана. Не желая признаваться в поражении ни себе, ни бутылке с текилой, часть вещей девушка оставила несобранными. Успеется. Сейчас Джулия сидела на стуле и по детской привычке вращала большими пальцами. Ее натура требовала действий. Тупо сидеть и тянуть время до визита к Эмерсону она не могла. Приложиться к текиле накануне визита – тем более. Поскольку с другими аспирантами она еще не успела подружиться, то ей оставалось только одно: убрать квартиру, так и не ставшую ей домом.
Но и это занятие не заняло много времени. Вскоре все было отмыто, отчищено, доведено до блеска и благоухало лимоном. Джулия имела все основания гордиться собой. Наспех собрав рюкзак, она вышла и с гордо поднятой головой отправилась на встречу с экзекутором Эмерсоном.
А профессор уже шагал по факультетским коридорам, заставляя коллег и аспирантов жаться к стенам и уступать ему дорогу. Настроение у него было на редкость скверным, и ни у кого не хватало мужества заговорить с хмурым профессором.
Все это имело вполне объяснимые причины. Дни, проведенные в родных местах, были омрачены не только смертью матери, но и бесконечными перепалками с живыми и здравствующими родственниками. Он плохо спал, а вчерашнюю ночь вообще провел без сна. Боги авиакомпании «Эр Канада» прокляли его, усадив рядом с отцом двухгодовалого малыша. Едва самолет покинул Филадельфийский аэропорт, папаша шумно захрапел в уютных сумерках салона. Зато его чадо вопило, а потом обильно оросило не только отцовские колени, но и брюки профессора Эмерсона. Профессор как ужаленный выскочил в проход, потребовал у стюардессы тряпку и щетку, после чего бросился в туалет. Там он лихорадочно смывал и счищал младенческую мочу со своих брюк от Армани, попутно обдумывая законопроект о принудительной стерилизации безответственных родителей.
Джулия появилась возле знакомой двери за несколько минут до назначенного времени и с радостью обнаружила, что дверь заперта. Однако радость почти мгновенно улетучилась. Дверь действительно была заперта, но изнутри. Там сейчас происходила словесная порка Пола Норриса.
Минут через десять дверь открылась,