– С вами, приятель, вероятно, ваш компаньон? – недоверчиво протянул Хеллей.
– Вы угадали. Эй, Мэркс! С этим человеком я вместе работал в Нахчецце.
– Рад познакомиться, – произнес Мэркс, протягивая свою длинную сухую руку, похожую на воронью лапу. – Мистер Хеллей, не правда ли?
– Я самый. Но вот что, джентльмены, раз уж судьба так счастливо свела нас, поговорим о делах. Пройдемте в ту комнату… Эй ты, старый тюлень! – крикнул он человеку за стойкой. – Подай нам горячей воды, сахару, сигар и добрую меру «чистого», мы подкрепимся и побеседуем.
Когда были зажжены свечи, а в очаге вспыхнул и разгорелся хворост, три достойных приятеля уселись за стол, уставленный всем, что было заказано и что так располагает к дружеской беседе. Хеллей взволнованным тоном изложил всю историю своих злоключений.
Локер слушал его, хмурясь, в мрачном молчании, а Мэркс деловито приготовлял себе пунш по вкусу; время от времени он поднимал глаза на говорившего и своим остреньким носом и подбородком чуть не тыкался в лицо Хеллея, явно уделяя рассказу самое пристальное внимание. Конец повествования, по-видимому, показался ему необычайно забавным, и тонкие губы его искривились в улыбке, выражавшей величайшее внутреннее удовлетворение.
– Значит, в самом деле провела вас? – пропищал он. – Хи-хи-хи! Здорово вы влипли!..
– Торговля детьми, – жалобно проговорил Хеллей, – в нашем деле причиняет одно беспокойство.
– Если б удалось вывести такую породу женщин, которые не беспокоились бы о своих детенышах, это было бы величайшим изобретением цивилизации, – сказал Мэркс, хихикнув про себя.
– Удивительное дело, – заметил Хеллей, – никогда я этого не мог понять. Ребята доставляют им одни лишь заботы и муки, казалось бы, они должны радоваться возможности от них избавиться. Но ничего подобного: чем больше ребенок причиняет им хлопот, чем меньше от него пользы, тем он им дороже.
– Мистер Хеллей, передайте мне, пожалуйста, кипяток, – сказал Мэркс. – Да, джентльмен, – продолжал он, – вы повторяете сейчас то, о чем я много раз думал сам, о чем мы все думали. Однажды, когда я еще занимался этими делами, я купил женщину, здоровую, крепкую, работящую. У нее был сынишка – хилый такой, болезненный, горбатый, кривобокий. Я подарил его одному человеку, который надеялся хоть что-нибудь заработать на нем, так как он достался ему даром. Вы и вообразить себе не можете, как отнеслась к этому мать горбуна! Видели бы вы ее только, господи боже мой! Мне, право, кажется, что она еще сильнее любила его именно за то, что он был больной и терзал ее. Она вела себя как помешанная, кричала, плакала, бегала, искала его, словно потеряла всех друзей. Просто странно! Не поймешь этих женщин!..
– Да и со мной произошло однажды нечто подобное, – сказал Хеллей. – Прошлым летом в низовьях Красной реки я купил женщину с довольно миловидным ребенком. Глазенки у него были такие же ясные, как ваши. Но, разглядев его поближе, я убедился, что у него на глазах бельма. Слепой, понимаете?