Но не сегодня вечером. Я знаю, я знаю, что веду себя как ребенок.
Пять часов утра. Встает солнце, почти такое же яркое, как уличные фонари, которые только-только выключились. Мне всегда нравится этот миг, конечно, если я не сплю. Порой вытаскиваю себя из кровати и брожу по рассветным улицам, легонько постукивая каблуками. Тогда кажется, будто я наблюдаю нечто особенное. А вот и фонари погасли! Спешу заявить: в Нью-Йорке три или четыре часа утра вовсе не тихое время, слишком много народу возвращаются из баров, вызывают такси, кричат в свои мобильники, спеша накуриться перед сном. А вот пять утра – наилучший час. Даже цоканье твоих каблучков по тротуару кажется противозаконным. Люди попрятались по бетонным коробкам, и весь город принадлежит тебе.
И вот чем все закончилось. Ник вернулся домой после четырех утра, насквозь пропитавшись вонью пива, сигаретного дыма и яичницы. Настоящая плацента из вони. Я не спала, дожидаясь его; голова трещала после просмотра уймы серий «Закона и порядка». Мой муж уселся на оттоманку и молча взглянул на мой подарок, лежащий на журнальном столике. Я пристально смотрела на него. Ник явно не собирался просить прощения – многое пошло сегодня наперекосяк.
Единственное, чего я хотела, – коротенького «спасибо».
– С прошедшей годовщиной, – начала я.
Он глубоко, со стоном, вздохнул:
– Эми, у меня был самый дерьмовый день в моей жизни. Не заставляй в придачу ко всему мучиться совестью.
Ника вырастил отец, который никогда, ни при каких обстоятельствах не оправдывался. И уж коли мой муж чувствует, что провинился, то переходит в наступление. Я знаю это и обычно стараюсь переждать.
– Я просто сказала: с праздником.
– Ну да, с праздником, скотина, и спасибо за то, что позабыл обо мне в такой прекрасный день.
Мы сидим молча около минуты, мой желудок скручивается в узел. Я не хочу в этом споре быть плохой. Я этого не заслужила. Наконец Ник встает.
– Ладно, как все прошло? – тупо спрашиваю я.
– Как прошло? Это просто жопа. Шестнадцать моих друзей сейчас безработные. Так жалко… Скорее всего, через несколько месяцев и меня вышвырнут.
Друзья. Половина парней, о которых он говорит, не были даже его приятелями. Но я не возражаю.
– Ник, знаю, тебе сейчас страшно, но…
– Зато тебе не страшно, Эми. Тебе не бывает страшно. Это нам, остальным, не позавидуешь.
Ну вот, завел шарманку. Ника бесит, что мне никогда не приходилось заботиться о деньгах и не придется. Он считает, что от этого я мягче, чем все вокруг, и тут я с ним не стану спорить. Но все-таки я работаю. Хожу на работу и с работы. Некоторые