– Слушайте дальше! Кто-то недостаточно точно проанализировал возникшую на данный момент ситуацию. Он был молодой и неопытный, или опытный, но у него болела голова, он поругался с женой или он куда-то торопился. Но в результате я получил полуправдивую информацию. Другая служба. Ее сотрудник пощадил меня и несколько смягчил огорчительную для меня информацию. Он сделал из самых добрых ко мне побуждений. И я, полководец, владею не точной информацией, а слегка искаженной, а то и просто неправдивой. А я ведь ей верю, я опираюсь на эту полуправду. Я окружен ею, я живу в ней. Я по этой полуправде делаю выводы и принимаю важные для судеб людей решения. Так вот!
– Ну, и какой же выход? – растерянно спросил Котляревский.
– Выход? А его нет. Один я не силах проконтролировать всю поступающую ко мне информацию. Я обязан, обречен верить всем, честным и нечестным, добросовестным и не очень, льстецам и откровенным негодяям, всем, кто мне ее поставляет. Как видите, неудача полководца это не только его неудача. Порою он меньше всего в ней виновен.
– Печальная картина, – сказал Котляревский. – Я представлял себе ее несколько иначе.
Примерно через час задул легкий норд-ост. Он принес с собой низкие дождевые облака. И вскоре по палубе застучала снежная крупка, которая чуть позже перешла в дождь.
– Вот видите, даже на погоду нельзя рассчитывать. Я все же надеялся, что погода будет нам благоприятствовать. Но даже она, похоже, нас обманула, – глядя в иллюминатор, сказал Врангель.
– Ну, что ж! Пора и мне откланяться! – поднялся из-за столика Котляревский.
– А то оставайтесь! Койка для вас есть. Постельное белье чистое. Дождь, судя по всему, будет затяжной.
– Но на «Кагуле» будут беспокоиться.
– Предупредим телеграфом.
К полуночи между палубными надстройками уныло засвистел ветер. Спустя какое-то время по броне крейсера, словно молотом, ударила тяжелая волна… И еще… И еще… Крейсер стал плавно крениться то в одну, то в другую сторону. Каюта тоже словно ожила, в ней что-то заскрипело, застонало, мелко зазвенело стекло.
Врангель поднялся со своей койки, подошел к иллюминатору и с трудом разглядел за ним раскачивающийся палубный фонарь, сквозь свет которого проносились косые потоки дождя. Больше ничего не было видно.
«Черное море еще покажет нам свой черный характер» – вспомнил Врангель слова адмирала Кедрова, сказанные им, едва эскадра покинула Севастополь.
Предсказание адмирала сбывалось.
Врангель долго нервно ходил по каюте. К нему никто не приходил. Михаила Уварова он отпустил еще засветло, и он, вероятно, спал у себя в судовой каптерке. Уваров любил поспать. Это был, пожалуй, единственный его недостаток, с которым Врангель уже давно смирился.
В проблесках света от раскачивающегося фонаря, пробивающегося в каюту, Врангель заметил, что Котляревский лежит с открытыми глазами.
– Не