Чтобы смотреть, Летиции приходилось делать усилие. Чтобы открывать рот и говорить – тоже. Только шагать ей было легко. При этом ее охватывало чувство, что движение приближает ее к Элию. Летти не знала, откуда появилась эта иллюзия. Но она возникала всякий раз, стоило ей отправиться на прогулку. Она бродила по улицам час за часом. Охранник, старый фрументарий, приставленный к Августе, следовал за ней всюду; а вечерами, поминая Орка, заклеивал пластырями мозоли на пятках. Когда быстро сгущались сумерки, так же быстро перетекая в ночь, мнилось старому фрументарию, что являлось вокруг головы и плеч Летиции платиновое сияние, являлось и тут же пропадало. Сияние это все больше и больше тревожило старика. Он опасался, что свечение могут заметить ловцы. Но он напрасно предостерегал Летицию, уговаривал сидеть дома. Она его не слушала. Она мало кого слушала теперь.
– Ты меня коришь, а сама, беременная, разгуливаешь по клинике. – Летиция коснулась ладонью огромного живота Нормы Галликан.
– Для него излучение не опасно.
– Ты так говоришь, будто там не ребенок.
– А там на самом деле не ребенок. – Норма странно улыбнулась.
– Хочешь его убить? – Летиция изумленно открыла рот.
Норма отрицательно покачала головой:
– Излучение его убить не может. Оно для него родное. Даже больше: оно ему необходимо.
Летиция ничего не поняла, но поверила.
– Может, и мне надо немного облучиться?
– Твоя жизнь еще не кончилась, – слова Нормы звучали не слишком убедительно. – В палатах на втором этаже жизнь действительно кончается. Каждый день там кто-нибудь умирает. Они лежат на кроватях совершенно нагие под светом кварцевых ламп и мычат от боли, ибо морфий не может облегчить их страдания.
– А его нет здесь… – прошептала Летиция. – Если бы его, как Протесилая [4], боги вернули бы мне на три часа, чтобы я могла умереть в его объятиях… Три часа… всего лишь три часа…
Норма не знала, что и сказать. Подошла, обхватила Летицию за плечи, прижала к своему огромному животу, гладила по голове, сминая волосы, и уговаривала:
– Это пройдет, пройдет… День уменьшает горе…
Летти затряслась. Плачет? И вдруг Норма поняла, что Августа смеется.
– Я вдруг вспомнила, – выдавила Летиция между приступами смеха. – Мы напились и заснули в таблине Элия. А утром пришли клиенты. А мы спим голые на ковре, укрытые его пурпурной тогой. До спальни можно добраться только через атрий. А в атрии клиенты, – она смеялась и плакала одновременно. – Элий закатал меня в свой халат и унес на плече в спальню. А я спала, и ничего не чувствовала. Потом, когда он рассказывал мне об этом, я так смеялась, так смеялась…
Она замолчала. Норма продолжала гладить ее по голове. Что сказать в ответ? Что можно было вообще сделать? Ну разве что соорудить пышный кенотаф, да таскать туда цветы и венки, но этим не утишить боль в сердце.
– Когда