– Расчет произведем сразу после выполнения поручения пана Збышека, – убирая деньги за свой пояс, сказал второй поляк.
– Черт побери! – попробовал разыграть возмущение Треплев.
– Так мы не договаривались! Деньги мне были обещаны вперед. Это вам подтвердит даже пани Гражина, которая и познакомила меня с паном Збышеком…
– Обстоятельства изменились, золото вы получите только после выполнения задания, – твердо сказал человек со шрамом.
– Хорошо, – поморщившись, согласился сотник. – Где ваши дурацкие горшочки и куда их надо закопать?
Человек со шрамом осторожно вынул два маленьких, даже каких-то игрушечных горшочка, поставил на стол, а затем подвинул их поближе к Треплеву. Федор небрежно взял один из них, повертел перед собой, разглядывая со всех сторон, даже понюхал, но так ничего и не определив, резко со стуком поставил на стол. Больше всего в этот миг его поразило поведение поляков – один из них свалился со скамьи под стол, а второй – со шрамом – вскочил на ноги и еле сдержался, чтобы не сигануть в окно.
– Э… Эй!.. Пан сотник не понял!.. – переведя дыхание, заверещал человек со шрамом. – То есть бомбы! Очень сильные бомбы! Ими нельзя так глупо стучать по столу!..
– Хе! Бомбы… – недоверчиво хмыкнул Треплев. – Ну и хрен с ними, что они бомбы… Куда их прикажете бросить?
– Бросать не надо! – замахал сразу двумя руками человек со шрамом. – Одну закопайте рядом с самой большой пушкой у главных ворот, а вторую положите под сторожевую воротную башню.
– Что, и это все?
– Не забудьте только распечатать восковые пробки перед закладкой, – наставительно пояснил второй поляк, уже вылезший из-под стола.
– Мы встретимся завтра, после того как все будет кончено, – сказал человек со шрамом. И оба поляка исчезли с глаз сотника, как будто их никогда и не было.
Сотник, забрав таинственные горшочки, вышел из кабака и медленно, спотыкаясь на каждом шагу, поплелся домой. И тут что-то произошло с небом, с землей, со всем на свете. Что это было? Страшный сон или непонятная явь?.. Треплев отлично помнил, что сперва с небес опустилась тяжелая беспросветная тьма, словно господь Бог сомкнул свое всевидящее око и на мгновение задремал. Потом, разозлившись на себя за слабость, ОН метнул молнию, расколов тьму на две половинки и ударил своим громом-посохом по небесному своду. Гром прогремел такой силы, что Федору почудилось будто стоит он прямо под самым большим колоколом на звоннице храма Ивана Великого, а перед ним – уже головой Московского стрелецкого приказа – вышагивают его воины в красных, желтых да голубых кафтанах с белой перевязью через плечо и блестящими на солнце пищалями и бердышами в руках.
Но тут, как назло, разверзлись хляби небесные, превратив в одно мгновение небрежно накинутый на плечи Федора форменный кафтан в мокрую тряпку. Но весь этот Божий гнев прошел мимо сознания Треплева, поскольку мыслями он был уже не в стольном граде, а