Десять минут? Да на этой прелести я с удовольствием каталась бы хоть час.
Налево из ворот, еще раз налево на полупустое шоссе, вдоль бастионов и бывшего крепостного рва – да, да, это то самое, что видно мне из окна, – и через широкий въезд в крепость направо, к крышам, куполам и крестам. И снова направо, совсем немного по булыжнику улицы… дайте же мне посмотреть на этот игрушечный город изнутри! – нет, калеса уже останавливается на мощеном старыми камнями дворе.
Нет у Сан-Августина никакого купола. Это прямой угол из двух неровных стен, старых-старых, из больших камней. Над одной еле наметился угол фронтона, как бы встроенный, впечатанный в стену, над ним крест. Справа – вход в громадную арку, в душную пустоту. Да, я все еще в сказке, но эта – какая-то другая, совсем старая сказка. Как и с моим отелем, тут что-то не то с пространством. Ты входишь – и оказываешься в другом мире, и как это он помещается в тесноте Интрамуроса, там вдаль уходит двор, стволы пальм, бесконечные монастырские арки, как будто города вокруг и нет. А тут, слева от входа, – люстра из тяжелого серебра, ряды скамеек, сверкающий тем же тусклым серебром алтарь.
И орган, который вдруг разражается громоподобным ревом, это пугает. Но органист всего-навсего пробует клавиатуру, вот рев замолкает; сверху и сзади, где видны органные трубы, слышатся голоса. Церковь почти пуста.
– Мне нужен отец Артуро, – останавливаю я первого попавшегося. Тот кивает и указывает в полутьму приделов. И вот он идет мне навстречу – сквозь тонкий белый сатин рясы с треугольником капюшона на спине просвечивают черные брюки.
– Наша сестра из британского Пенанга! – радуется он. – «Манила-отель» не сопротивлялся?
– Недолго, – говорю я, целуя его руку с тяжелым перстнем. – И теперь я знаю, кто в этой стране на самом деле главная сила.
– Не преувеличивайте нашу силу… Отец Теофилио в порядке? Отлично, мы так давно не виделись. Если бы он смог приехать сюда из вашего британского заповедника, он из Августина бы и не вышел. Тут столько всего… Вы в самом старом сооружении в стране, между прочим.
– Это чувствуется!
– Да-да, Манильский кафедральный все как-то рушится от землетрясений, строится заново, а эта глыба так и стоит, просто удивительно. И она ваша. В любое время. Все мессы. Просто поговорить – я буду рад. Исповедаться. Не хотите?
Он протянул руку к потемневшему сооружению из старого дерева.
– О, собственно… Как ни странно, да.
Отец Артуро кивнул и исчез в темноте за плетеной бамбуковой решеткой. Совсем не похож на уличную публику, подумала я, наверное, испанец, да еще и со светлыми волосами. Ненамного старше меня, и очаровательное лицо, попросту веселое, изящно изогнутый нос; губы – как будто подрагивают перед тем, как заплакать, а на самом деле это он вот-вот засмеется.
В темноте передо мной опять мелькнул этот перстень – что там такое, какие-то буквы, крест и что-то