– Грицько, иди сюда, скажи «гюйс».
– Хуст!
– Гриня, не «хуст», а гюйс. Ну скажи: гю-ю-ю-юйс.
– Ну хуст, я же говорю – хуст, шо вы хочете?
В общем, такой вот Грицько. Но в принципе спокойный такой, тормознутый слегка паренек.
Ага.
И был с его же призыва один литоооовец, Эдмундас Ш. Но мы же конспирируемся, правда? Поэтому в этой рассказке я буду звать его просто Эдмунд. Тракторист с какой-то литовской деревни, сильнющий парень шо песдец. Причем по нему и не видно, что он сильный, – не качок никакой, среднего роста – но силищи в нем было, мама родная! В целом достаточно флегматичный, но если его разозлить – что было, впрочем, нелегко, – то можно было нехуевых пиздюлей огрести. Он однажды меня за камбузом, на уборке территории, уебал так, что я летел. В прямом смысле слова, как в индийском кине.
Повар потом рассказывал:
– Смотрю себе в окно, гляжу – Рома пролетает. Низенько так идет, видать, к дождю.
В общем, были они с Грицько уже дембелями, когда что-то между ними приключилось.
Уж и не знаю, как его тот хохол достал, но рассвирепел Эдмунд не на шутку. Взял Гриню в охапку, положил его на кровать, а голову засунул промеж прутьев и те прутья зажал.
Лежит Грицько на кровати, голова в спинке, а прутья разжать не может, потому как, что литовец согнул, то хохлу ни в жисть не разогнуть. В общем, лежит он так и орет благим матом. И ладно бы Эдмунда ругал, а он вместо этого себя жалеет:
– Сука ты, как ты можешь так поступать? Я же дембель! Я же, сука, дембель, а ты меня как душару дрочишь! Что же ты, сука, делаешь?
А Эдмунд, я же говорил, долго греется, но кипит сильно.
– Ах ты, блять, дембель? – отвечает. – Ты, сука, дембель? А где же твой дембельский чемодан?
А у нас дембеля уже чемоданы прикупили да и в каптерку спрятали. И тут как в том детском анекдоте про зайца, волка и медведя: «А где твоя кепка? А вот твоя кепка», – и крышкой от люка волка по башке.
Вот так и Эдмундас:
– А где твой дембельский чемодан? А вот твой дембельский чемодан!
Приносит чемодан, вытряхивает на палубу все содержимое, надевает Грине, зажатому меж прутьев кровати, на голову и закрывает молнию.
Знаете, советский такой коричневый чемодан с молнией, у которой с двух сторон два замочка посредине сходятся.
Представляете картинку?
Лежит Грицько на кровати, голова в прутьях зажата, а на голове чемодан надет, и оттуда, из чемодана, уже даже и не крики, а всхлипы раздаются. Причем он всхлипывает из жалости к себе, а мы все – от смеха. И Эдмунд такой злой ходит:
– Дембель он, блять.
Гриню мы, конечно, освободили, так он схватил столовый нож – тупой такой, с закругленным концом – и с этим ножом стал за Эдмундом гоняться. А тот уже подостыл и просто со смехом убегал.
Помирились они или нет – уже и не помню, потому что вскоре настал у них дембель и больше