– Давай, мать, присядем. Поговорить мне с тобой надо, – спокойным тоном сказал Бастрыков и сел на пенек.
Фёнка тоже села на пенек в пяти шагах от Бастрыкова.
– Скажи мне, куда девался старик? – спросил Бастрыков.
Старуха попыталась вскочить, но сил у нее на это уже не хватило, и она опять шлепнулась на пенек.
– Сам знаешь, губитель, – с ярой ненавистью прошептала Фёнка.
– Кто тебе сказал, мать, что я погубил старика? – спросил Бастрыков, заглядывая старухе в ее красные глаза.
– Шаман Иванка все знает, от него ничего не скроешь, – все тем же яростным шепотом сказала Фёнка и, помолчав, продолжала: – Шаман Иванка мох жег, в золу смотрел. Шаман Иванка с птицами разговаривал, с водой разговаривал, с лесом разговаривал. Он один их язык знает, на тебя они показывают.
– Давно ли исчез Ёська? – делая вид, что наговоры старухи совершенно не задевают его, спросил Бастрыков.
– Семь ден. На охоту он поехал, хотел вернуться через одну ночь. И сгинул.
– А утонуть старик не мог? Водки у него не было?
– Откуда у него водка? Разве ты давал ему водки?
– Я давал муку, порох, дробь…
– Утонуть можно в бурю – бури не было с весны.
– А где сейчас водку взяла? Порфишка дал, на помин Ёськиной души дал?
Старуха внимательно посмотрела на Бастрыкова, и воспаленные глаза ее выразили удивление.
– Откуда знаешь?
– Я тоже мох жег и в золу смотрел, – сказал Бастрыков. – И знаешь, мать, что я еще в золе увидел: шаману Иванке Порфишка велел на меня наговорить. И знаешь, почему? Ёську-то Порфишка загубил…
Фёнка торопливо вытащила из кармана своей одежды большую щепоть листового табака, положила его в рот и принялась с остервенением жевать.
– Ты колдун? – мелко-мелко крестясь, спросила Фёнка: видно, страх обуял ее.
– Я не колдун, мать, а правду знаю, – сказал Бастрыков и зашагал к реке.
Фёнка сидела на пеньке как пришибленная, провожая Бастрыкова испуганным взглядом.
Глава восьмая
В партийной ячейке коммуны состояло четыре члена партии: Бастрыков, Васюха и Митяй Степины, Тереха Черемисин. Самым старым партийцем по стажу был Роман Бастрыков. Он получил партбилет на фронте в ноябре тысяча девятьсот семнадцатого года. Остальные трое были приняты в партию в начале двадцатого года в партизанском отряде, которым командовал все тот же Роман Бастрыков. Все четверо, не исключая и самого молодого из них, Митяя Степина, были людьми много испытавшими, перенесшими на своих мужицких горбах короба горя и невзгод. Как и Бастрыков, братья Степины были вечными батраками. На фронте Васюха был ранен, захвачен в плен, после излечения жил у одного богатого юнкера в Восточной Пруссии, ломал на него хребтину. Пока Васюха мыкался