Терентий смотрел вокруг, радовался, узнавал и думал все о ней, о своей Наталке-Полтавке. Поселилась она в его сердце, свила прочное гнездо. Кажется ему, что всегда она рядом.
Когда уходил служить, тоже стояли такие теплые августовские дни. Проводы были шумные. Пили, пели, плясали. А когда прощались, когда садились на катер, чтоб ехать на сборный пункт в райцентр, вдруг подбежала к нему она, Наталка-Полтавка. Полтавка – это прозвище такое у нее с самого детства. А фамилия у нее Цигина. Подбежала, налетела, как ветер, обхватила руками за шею, прижалась, поцеловала и – ходу! Терентий даже глазом не успел моргнуть. Весь хмель сразу вылетел из головы. Надо ж такое, а? Ведь не подпускала к себе, даже обнять не позволяла. А тут сама, при людях… Терентия толкали: пора, мол, на посадку. А он с места сдвинуться не мог, ноги приросли. Потом всю дорогу, все годы службы снилась ему Наталка-Полтавка, ее горячие руки, ее один-единственный поцелуй… Спросить бы у тетки Зазули про нее, да почему-то не решался. На кончике языка приклеились слова. Робость одолевала. Боялся спугнуть мечту. Он жил надеждами и ожиданием перемены своей судьбы, как все молодые и сильные люди. Будущее открывалось перед ним, как эти амурские просторы, наполненные светом и теплотою. Терентий жил ожиданием встречи и тайно верил в счастливую близость с любимой. Верил – и все тут. Без тени сомнения. Поцелуй тот один-единственный прощальный, словно живой печатью, скрепил их негласный союз, соединил их сердца.
А он сам так ни разу Наталку-Полтавку и не поцеловал. Ни разу. Правда, Терентий цепко припомнил случай, когда мог поцеловать. Они сейчас проплывали мимо того места, где мог поцеловать, да почему-то у него тогда духу не хватило. Растерялся, что ли? Все неожиданно так получилось.
Амур делал небольшой, чуть заметный поворот и подмывал крутой глинистый берег. У самого среза, оголенно выставив темные беспомощные длинные корни, в реку клонилась темная пихта. Корни слегка шевелились то ли от ветра, то ли от тяжести падающего дерева, словно хотели за что-нибудь зацепиться, удержаться. «Ишь ты, река сожрала, земли-то сколько!» – невольно отметил Терентий, вспоминая, что здесь до его ухода в армию росли кучно пихты, а дальше высился старый разлапистый кедр. Орехи у него были ядреные, скороспелые. А та пихта, что падает в реку, стояла недалеко от берега. Вот здесь-то и прижал Терентий озорную Наталку-Полтавку, разложил на обе лопатки. Он явственно помнил и сейчас опять увидел перед собой ее странно расширенные зеленоватые с крапинками глаза и застывший в напряженном ожидании полуоткрытый рот…
Она убегала тогда от него. Дразнила и убегала. «Счас тебе дам!» – решил Терентий и припустился за Наталкой. Та взвизгнула и понеслась. Они, ломая на ходу кусты, промчались мимо того кедра, пересекли поляну и углубились в лес.
За густыми кустами черемухи у этой самой пихты Наталка-Полтавка вдруг остановилась и, круто повернувшись, шагнула навстречу. Терентий с ходу