Гейм, встречавший разведчика на аэродроме, пытливо всматривался в его лицо. Харвуд, видимо, заметил это, но объяснил по-своему.
– Готовьте самолет, капитан, – сказал он с довольным видом. – Завтра утром вы с Годдартом отправитесь в Европу.
– Куда именно, сэр?
– В Норвегию. К утру Годдарт будет здесь.
Харвуд уединился с Прайсом, а летчики отправились в ангар, невеселые, встревоженные. Кроме них, в ангаре никого не было. Разговор начал Боб Финчли – ему не терпелось проникнуть в тайну изобретения инженера Можайцева, которому придавали столь большое значение и старик Прайс и разведка.
– Понять не могу – в чем тут дело? – ворчал он. – Неужели Можайцев работал над проектом космического корабля? Может, Прайс оттого и бесится?
– Вряд ли… – Гейм с сомнением покачал головой. – Оборудование, которое я видел в Брайт-ривер, рассчитано на что-то иное.
– Но ты ведь читал заметку в «Нью-Йорк таймсе» об интересе Прайса к межпланетным полетам?
Гейм недоверчиво заметил:
– Все это камуфляж…
Пока летчики переживали из-за неизвестного им инженера, Аллен Харвуд беседовал с Прайсом.
Глава концерна «Интернешнл уран» неподвижно сидел в кресле, устремив на собеседника тяжелый взгляд. Прайса мало утешило сообщение Харвуда о том, что Можайцев выслежен. Пока инженер не в его руках – радоваться рано.
Харвуд напомнил Прайсу об обещании рассказать ему кое-что о деталях, имеющих отношение к бегству Можайцева из Брайт-ривер.
Прайс заметил:
– Я никогда не лез в ваши секреты, Аллен, но должен признаться, во всей этой истории кое-чего не понимаю… Итак, о деталях. Что же вы тогда нашли в Брайт-ривер?
– Портативную рацию в спальне Можайцева.
Против обыкновения, Прайс оставался спокойным.
– Еще что? – спросил он.
– Нам удалось обнаружить место приземления неизвестного самолета в одной из горных долин, на расстоянии примерно двенадцати миль от завода.
– Ваших людей надо судить! – яростно вскричал Прайс. – Я поручил им глаз не спускать с инженера Можайцева, а он, оказывается, спокойно договаривался с кем-то по радио и наконец сбежал! Я уверен: во всей этой затее с побегом у Можайцева был сообщник… Кто он?
– Генрих Шольц, больше некому.
Некоторое время Прайс молчал. Затем, немного успокоившись, сказал:
– Я, кажется, понимаю ход ваших мыслей, Аллен… Значит, это дело рук Шольца.
– По-моему, Шольц тут лишь исполнитель, –