После нескольких походов в местный гальюн и применения энного количества антимикробного орально мы решили двинуться в иное место и стали нащупывать номерки по карманам. У Олега заветной бирочки с волшебной цифрой не оказалось. Получить одёжу, конечно, можно было и так, но с номерком всё же как-то сподручнее. Олег ещё раз проинспектировал все карманы, осмотрел пол вокруг, но номерка так и не обнаружил. Тогда он пошёл в гардероб, дабы оценить перспективы получения одежды. На улице была зима, и верхний тулуп был желателен даже такому, как он, весьма разгорячённому юнге.
После пары-тройки минут отсутствия Олег вернулся бледный и сильно расстроенный, сел на стул и пробормотал:
– Ребята! Блестуна украли!
– Какого Блестуна? – не сразу сообразили мы.
– Ну пуховик мой красный зимний, он засалился так, что аж блестит! Блестун мой! И кому только мог понадобиться?!
Вот так в жизни бывает – воруешь, изворачиваешься, рискуешь головой и свободой, сердце в пятки уходит, а получаешь взамен в своё распоряжение старый, красный, потёртый и засаленный пуховик огромного размера – Блестуна. Знал бы вор, какую дорогую сердцу вещь он в этот вечер получил, как ему в тот день повезло… Глаза его бы заблестели!
Мысли из никуда
Мат – тоталитарная свобода слова.
Писать – не мешки ворочать.
Основной лозунг коммунизма: «Каждому!».
Она: Любовь зла… Он: Получишь за козла!
Жирное многоточие.
Маргиналитет.
Дегенерал.
Мой друг
Он молчалив, но светел, мой товарищ.
Зову его, когда на сердце скорбь.
Он знает – нет во мне пожарищ,
Я просто нем; я там, где нужен. Вновь и вновь.
Он упивается со мной слезою,
Не ищет выход и вопрос не задаёт.
Лишь белоснежной вьюгой-простынёю
Укроет мир и боль во мне сотрёт.
Он всё простит, хоть не нужны прощенья,
И стерпит все – он на ветру листва,
Капели рёв и лунное затменье,
Обид палач и пастырь до утра.
Уходит, осеняемый рассветом,
Вновь занося меня в свою скрижаль,
Не обращая в веру