– Так. Ну, вот что. Договоров никаких не надо. Видали мы эти договора. Ты поговори с ней, чай, тоже человек. Ну призрачный маленько, так что теперь? Тока с Аделаидой говори. Если Ада Карповна будет встревать – не отвечай; и упаси тебя бог, не спорь. А то еще хуже выйдет.
– Ада Карповна – это которая меня душила? – уточнил Артем, вдруг припомнив дрожащую старческую руку со свечой.
– Она, она, сердешная…
– Э… тогда куда уж хуже…
– Ты уж поверь мне, опытному, ладно? – раздраженно сказал котенок, выгибая спину и выпуская когти.
– Ладно, ладно. Опытному, да… А тогда Аделаида – это кто?
– Она и есть – Аделаида. Обе оне – Аделаида. Ладно, на месте разберешься. Иди за мной. За лапами… тьфу, ногами следи. След в след, никуда не сворачивай, а то заблудишься. Да и свечу зажги. Призраки, оне нервные очень. Живой огонь переносят, а электричество это ваше современное – ни в коем разе.
Темнота обступила Артема в один миг, только он выключил свет. Густая и плотная, сквозь которую было не разглядеть даже очертаний ближайших предметов. Через некоторое время уже казалось, что вокруг нет ни стен, ни мебели, что и квартира, и дом, и вообще весь город истаяли, растворились в бесконечной черной пустоте. Осталось только дрожащее пятнышко света от свечи в руке Артема.
– Хвост мне не спали, – проворчал котенок, когда Артем опустил свечу вниз – посмотреть, есть под ногами пол, или он тоже исчез…
А потом впереди вспыхнул еще один дрожащий огонек. Через несколько шагов он приблизился, и появился силуэт девушки, согнувшейся над столом. Свеча в гнутом бронзовом подсвечнике освещала тонкий профиль, распущенные длинные волосы, пальцы, застывшие с ручкой над исчирканным листом бумаги.
– Ну почему на «любовь» всегда рифмы такие дурацкие? – задумчиво пробормотала девушка. – «Кровь» обычно. Брр. Или вот, «морковь», скажем. Глупо как.
– Вот и дура, – сказал хриплый брюзгливый голос.
Девушка вздрогнула и огляделась.
Из темноты вылепилась сгорбленная старуха в длинном халате и бесформенной кофте с отвислыми карманами. Шаркая растоптанными шлепанцами, подошла к столу, заглянула в бумаги, повторила злорадно:
– Дура.
– Ну почему? Почему? – взволнованно спросила девушка. Отложила ручку, посмотрела на старуху вопросительно и умоляюще.
– Всю жизнь какие-то стишки дурацкие кропаешь. А толку? Их хоть прочел кто?
– Я не для того. Я…
– Ну, для чего? А? Ой, дура… Всю жизнь мою загубила…
Старуха махнула рукой, полезла в карман, выудила огромный клетчатый платок, трубно высморкалась. Пробурчала:
– А ведь предлагали. Управдом на старой квартире… Потом Игорь Данилыч, машина, дача, загранкомандировки… Ой, дура…
Девушка вздрогнула, закрыла лицо руками, отвернулась.
– Ты ведь знаешь. Я с тех пор, как Петенька погиб, никогда больше…
– Ой, дура… – Старуха затолкала платок в карман. – Да кто ж тебе про любовь говорит, бестолочь!