Но скажите, Арман, имя вашего друга, мне хочется выразить ему всю глубину моей признательности.
– Мне стыдно сознаться, что он прежде меня оценил вас и открыл мне глаза на эту бездушную женщину. Это был не кто другой, как Мольер, актер, товарищ мой по Клермонтской коллегии.
– Актер?!
– Да, Марианна, но какой актер! Это гений! Я убежден, что со временем он станет не только кумиром Франции, но одним из первых в числе знаменитостей нашего времени.
– Если только наша общая любовь и уважение смогут содействовать его славе. Когда вы думаете ехать?
– Если вы согласны, то хоть сегодня вечером. А теперь, моя дорогая жена, принарядитесь немного, и мы поедем к кардиналу, чтобы обрадовать его нашим счастьем!
– Я никогда не видела в глазах Мазарини слез, но сегодня он заплачет, – сказала Марианна.
Поздно вечером из ворот дома Конти выехала дорожная карета, в которой сидели принц и его жена. Гурвиль еще раньше поскакал вперед, чтобы заготовить по дороге квартиры.
Марианна угадала. Железный кардинал действительно прослезился при виде племянницы, и, когда она удалилась, долго и горячо молился о счастье своей любимицы.
Между тем весть о скором прибытии принцессы уже долетела до Безьера. Кардинал, как опытный дипломат, пустил в ход все средства, чтобы расположить общественное мнение в пользу своей племянницы. В ту же ночь были посланы курьеры с различными депешами. Вдова Серасина назначалась гофмейстериной при дворе принцессы. Аббат де Коспак получил место епископа. Но самое главное распоряжение состояло в пожертвовании 20 000 ливров на основание монастыря Дочерей Святой Марии для бесплатного обучения бедных девочек и в учреждении стипендий «Мартиноци» в старинном университете в Монпелье, для поощрения наук и искусств. Этого было достаточно, чтобы дворянство и буржуазия с восторгом встретили женщину, которая так благотворно влияла на своего страшного дядю. Когда же Марианна появилась рядом с Конти, и на лице ее вместо холодного спокойствия, некогда оттолкнувшего принца, явилось счастливое, радостное выражение и чудная улыбка озарила ее благородные черты, всякий почувствовал к ней неотразимую симпатию. Пылкие натуры южан пробудились. Все наперерыв старались угодить принцессе и заслужить ее милостивую улыбку.
Когда кончился бал, завершивший пышную встречу первого дня, Конти остался вдвоем с Марианной в ее будуаре.
Они оба были так взволнованы, что долго не могли произнести ни слова, хотя сердца их были переполнены и им хотелось много и долго говорить друг с другом. Конти обнял гибкий стан своей возлюбленной и подвел ее к открытому окну. Перед ними расстилался ярко иллюминированный город, но огоньки потухали один за другим, и скоро все погрузилось в глубокий мрак.
Но вот всплыл месяц и рассыпал свои серебристые лучи.
– Что говорит теперь ваше сердце, Марианна? – прошептал наконец Конти, заглядывая в ее глаза. – Сомневаетесь ли вы еще в моей любви?..
– О