Эксферд хмыкнул, но промолчал.
– Что девять раз за ночь? – Не понял барон Фарлед.
Эксферд снова захохотал, рассмеялся и Рихарт, и эта реакция, равно как и насмешливый взгляд, которым наградил его виконт, лучше всяких слов дали Фарледу понять, что произошло девять раз за ночь.
– Девять раз? – Изумился Фарлед. – То есть, вы хотите сказать... девять раз за ночь? Не то, чтобы я сомневался, но...
– Пойдемте, барон, – вставая, перебил его граф Эксферд. – Посмотрим на волшебника, умеющего делать такие удивительные зелья.
– Я дам вам провожатого, – кивнул Рихарт.
После того, как граф и барон уехали, Рихарт отыскал Элизу. К его удивлению, эта крестьяночка снова отказала ему – и куда более решительно, чем вчера. К его неотразимому (как он сам полагал) обаянию она оказалась совершенно равнодушна.
Рихарт Руадье был не столько разозлен, сколько удивлен ее отчаянным сопротивлением. Он не раз – правда, осадой, длившейся значительно большее время – брал бастионы, о которых ходила молва, как о неприступных, но что вообразила о себе эта крестьяночка, еще вчера копавшаяся в курином помете? Разве она умеет отказывать?! Достаточно уже и того, что он захотел ее здесь и сейчас, а рядом нет ее благородного графа, в тень которого она могла бы спрятаться!
Элиза ничего о себе не вообразила. Однако воспитывалась она в менее развращенной среде, и если и допускала мысль о плотской любви, не освященной узами брака (чтобы по этому поводу ни говорили ее родители, свято убежденные, что этим можно заниматься только после свадьбы, только ночью и только в полной темноте) то иметь двух или более любовников – нет уж, извините! Она не какая-нибудь там гулящая девка.
Кроме того, она ведь и в самом деле уже почти полюбила графа. Все остальные мужчины стали ей глубоко безразличны – либо откровенно отвратительны. После того, как Рихарт насильно вырвал у нее поцелуй, он полностью и бесповоротно (как ей тогда казалось) перешел во вторую категорию.
Вы полагаете, что он не остановился на этом? Вы полагаете, что после первого насильного поцелуя, он, как и положено всякому отъявленному злодею, обесчестил девушку и всячески над ней надругался, гнусно при этом хохоча?
Нет, нет, нет... Рихарт не обесчестил Элизу. Насилие над женщиной не привлекало его. Он коротко рассмеялся (как и положено отъявленному злодею), и, не разжимая рук, спросил:
– Хранишь верность своему графу, крестьяночка?
Элиза ничего не ответила. Элиза отвернулась и отклонилась назад, стараясь быть как можно дальше от человека, который в одночасье стал ей глубоко ненавистен. Она думала о том, что будет делать, если Рихарт все-таки попытается взять ее силой. Она уже успела испытать силу его рук, стальным обручем обхвативших ее талию: она знала, что не сможет вырваться. Что она скажет графу Эксферду потом? Захочет ли он смотреть на нее после этого? Или у них, людей благородного происхождения, так принято – время от времени обмениваться