Видели они ухоженный, почти свободный от снега двор, окружённый деревянным забором.
Справа стоял сарайчик под железной крышей, прикрывающий бугор погреба.
Слева располагался сарай побольше, кирпичный, где хозяйка содержала кое-какую живность: козу, гусей и кур.
Рядом с сараем виднелся дощатый навес, под которым были поленницами уложены берёзовые и сосновые дрова.
В дальнем углу двора красовался под шапкой снега штабель кирпичей.
По двору бродили куры – белые, рябые и рыжие, и молодой петух, косо поглядывающий на людей. Они выискивали в снегу зёрна пшена.
– Полено, – предложил Саблин.
– Кирпич, – предложила Юстина, не совсем уверенная в трезвости всей компании.
Во двор выскочила Лукерья Ивановна, закутанная в пуховой платок.
– Может, вам чего надо достать из погреба? Так вы не стесняйтесь.
– Не надо, – отказалась Юстина, – спасибо.
– Солёных огурчиков, – вдруг сказал Саблин. – И яблочек мочёных.
Юстина посмотрела на него, сдвинув брови, потом поняла, для чего он просит деликатесы.
– Сейчас, милые мои. – Старушка шмыгнула в погреб.
– Посмотри на улице, – попросил Прохор, – за нашим домом никто не следит?
– Кто надо следит, – бросила Юстина. – Всё тихо.
Прохор понял, что мальчики опергруппы Юстины не просто привезли пассажиров в деревню, а призваны контролировать все подходы к дому Лукерьи Ивановны.
Хозяйка вынесла миску солёных огурцов и мочёных яблок.
– Сейчас будете или к обеду поставить?
– К обеду, – сказал Саблин. – Возьму по одной штуке на пробу.
Он выбрал огурчик и яблоко, понюхал.
– А пахнет! Божественная еда!
Лукерья Ивановна улыбнулась и поспешила в дом.
– Итак, с чего начнём? – подула на пальчики, стянув варежку, Юстина.
– Положи-ка их на чурбачок, – указал Прохор на поставленный на торец дубовый чурбак, на котором Лукерья Ивановна когда-то колола дрова. – А начнём всё-таки с кирпича.
– Я первый! – поднял руку с огурцом Саблин.
– Не лезь поперёд батьки в пекло.
Прохор вытащил облезлый красный кирпич из кладки, положил на срез чурбака. Достал эргион.
Саблин и Юстина следили за ним, как зрители в цирке за фокусником.
«Давай!» – внутренне напрягся он.
Знакомое струение воздуха обняло кирпич, и он превратился в шершавый трещиноватый куб.
Саблин цокнул языком.
Юстина перевела зачарованный взгляд с куба на порозовевшее лицо Прохора, на куб, покачала головой.
– Если бы не видела собственными глазами…
– Ты уже много чего видела и многое умеешь, – безапелляционно заявил Саблин. – По числомирам ходить научилась – и формотрансу научишься. Давай дальше я.
– Попробуй, – отступил Прохор.
Саблин