Бесшумно раздвинулись драпри, показался Прэн.
– Роберт! Как я рада! – воскликнула Эльвира.
Целуя ей руку, Прэн спросил:
– Кто этот человек, с которым ты сидела?
– Ах, вот оно что! – Эльвира звонко рассмеялась. – Роберт ревнует! Я сидела с чехом. Это видный деловой человек Праги.
– Настоящих деловых людей можно найти только в Америке.
– Ты в этом уверен?
– Да.
– Нескромно с твоей стороны, мой милый!
…В первом часу ночи Эльвира снова появилась в зале. Джаз непрерывно играл танго и слоу-фокстроты.
Обермейер, ждавший сестру у окна, с подчеркнутым раздражением посмотрел на часы.
– Где ты пропадала?
– Виделась с Прэном.
– Черт знает что! Мы опаздываем. Едем же!
– Ты взял все, что нужно?…
– Да, да, да, – сухо ответил Мориц.
Когда машина тронулась, Обермейер поинтересовался:
– Ну, как себя чувствует твой Прэн?
Эльвира рассказала о встрече. Потом она вынула записную книжку и молча подала брату.
– Это что?
– Записная книжка.
– Прэна?
– Да.
– Почему она у тебя?
Эльвира рассказала.
– Ты уверена, что он ничего не заметил?
– По-моему, да, – не совсем твердо произнесла Эльвира.
– Смотри, как бы не дошло до скандала.
– Пустяки… Из Прэна я могу веревки вить. Допустим даже, что он видел. Что за беда? Я всегда найду, что сказать.
Глава третья
Милаш Нерич проснулся, против обыкновения, поздно: стрелка на ручных часах подползала к цифре двенадцать. Лампа на тумбочке, которую он не погасил вечером, продолжала гореть. Ее неестественно бледный, рассеянный свет тонул в лучах солнца, проникавших в комнату сквозь неплотно сдвинутые шторы окна.
И первое, что ощутил Нерич, была неприятная тяжесть в голове и горьковато-кислый привкус во рту. Мелькнула мысль: не заболел ли?
Он приподнялся, сел в постели и почувствовал тупую боль в висках. Нерич поморщился, неодолимо потянуло снова лечь. Он сомкнул веки, осторожно опустился на подушку, вытянулся и, не раскрывая глаз, попытался сообразить: что же было причиной такого долгого и тяжелого сна?
Вчера он заснул рано и как-то внезапно, даже не успел выключить свет настольной лампы. Перед сном читал длинное письмо из Белграда. Читал, с трудом пересиливая дремоту. Помнится, успел вложить письмо в конверт и сунуть его под подушку. Спал крепко, очень крепко. Ни разу не проснулся за ночь и не притронулся к стакану с минеральной водой, который поставил с вечера на тумбочку, полагая, что после сытного ужина его будет мучить жажда.
В чем же причина?
Собираясь