Версаль. Отсутствует

воплощением всего вечного, причем понятие искусства рассматривалось им достаточно широко. Это могли быть старинные рукописи, украшенные миниатюрами, античные произведения искусства, приобретенные в Риме за баснословные деньги, и, конечно, картины великих художников. В то же время искусством было и то, что украшает ярким фейерверком обыденную жизнь, все, что позволяет верно выбирать достойные развлечения, а также служит способом формирования истинных придворных и людей чести. Да, для двора не роскошь, а насущность – балы с их великолепным убранством, искрящиеся иллюминации, воздушная зелень парков, временные триумфальные арки… Кардинал выписал из Италии певицу Леонору Барони, кастрата-дисканта Атто Мелани[8], композитора Луиджи Росси[9] и управляющего театральными механизированными декорациями Джакопо Торелли. Его преосвященство старался внедрить итальянскую оперу, настойчиво предлагая партитуры Кавалли[10]. И не имеет значения, что Людовик имел собственные вкусы и пристрастия и мягко уклонялся от подобной ориентации: он предпочитал Перро[11], а не Бернини, Люлли[12], а не Кавалли. Все же в целом вкусы и пристрастия короля были сформированы кардиналом Мазарини. Его влияние было столь сильным, поскольку объектом этого влияния являлась чистая и открытая детская душа.

      В то время, когда сверстники юного короля совершенствовались в знании латыни у иезуитов, Людовик оказался невольным участником гражданской войны, в годы которой он перенес сильнейшие нравственные страдания. Однако он был человеком слишком утонченным, чтобы помнить зло и затаить обиду. Гражданские войны фатальным образом отразились на психике короля. У него возникло неистребимое желание установить такой жесткий порядок, который способствовал бы проведению нужной монарху политики. Именно по вине Фронды король невзлюбил Париж, что в значительной мере определило его решение построить Версаль и поселиться в нем.

      Фронда представляла собой целый ряд противоправительственных смут, имевших место во Франции в 1648–1652 годах. Смысл этого явления наилучшим образом отражен в возникших впоследствии в разговорном языке (в память о тех событиях) выражениях «фронда» и «фрондёрство», то есть бравада перед вышестоящими без желания радикальных перемен. Фрондеры не были жертвами государственного кризиса и не были доведены до полной безысходности. Они настолько высоко вознеслись в жизни, что потеряли головы от власти и богатства. Правительство больше не хранило верность королю, и даже духовенство разделилось. Во Фронде принимали участие герцоги и пэры[13], иностранные принцы и даже принцы-бастарды[14]. Помимо принцев крови вроде де Конде[15] и де Конти[16], в восстании участвовали все, вплоть до сыновей и внуков французских королей! Прикрываясь якобы ненавистью к Мазарини, они открыто участвовали в мятеже.

      Мазарини подробно объяснил Людовику детали предыдущих мятежей – от смерти Генриха IV[17] (правил