– А что было для вас самым трудным в этом осознании?
Дэвид проигнорировал мой вопрос.
– Полагаю, меня просто возбуждает, когда девушки меня хотят, – сказал он. Я поддержала его раздражительность, вместо того чтобы критиковать ее.
– Значит, для вас очень важно, чтобы девушки вас хотели.
– Да, думаю, так.
– Как вы считаете, что это говорит о вас?
– Черт, да откуда мне знать?! Думаю, это означает, что я лучше отношусь к себе, когда соблазняю женщин.
– И поэтому вы ведете себя со мной как соблазнитель?
– Я нахожу вас привлекательной, что в этом дурного?
Теперь была моя очередь пропустить его вопрос.
– Каково это для вас – вести со мной такие разговоры? – Я сохраняла мягкий тон, но удерживала его взгляд.
– Временами – неловко. Но я способен с этим справиться.
– Похоже, что так. Вы вошли. Вы сказали мне, что я сексуальна. Это ваш обычный шаблон в обращении с женщинами. Вы уверены в себе и соблазнительны – и все же… – Я подпустила в выражение лица обеспокоенности. – И все же вы труднодоступны. Мне, например, трудно по-настоящему поддерживать контакт с вами. Интересно, происходит ли то же самое в ваших отношениях.
Я задела больной нерв.
– Верно, – тихо проговорил Дэвид. – Моя подруга, Никки, жалуется, что я не раскрываюсь.
– Как вы считаете, что она имеет в виду?
– Не знаю. Что я не способен любить, по крайней мере так, как она себе представляет любовь. Разве не поэтому я пришел сюда?
– Расскажите мне побольше о Никки.
– Думаю, она могла бы быть моей единственной.
– Что заставляет вас так думать?
– Я знаю, что она любит меня, и думаю, что она будет верна мне. И она очень сексуальная. Вот потому-то я и не могу понять, зачем я продолжаю путаться с другими женщинами.
Что такое было в этом мужчине, из-за чего он должен был постоянно «бегать налево»? Люди, которые так озабочены подобными вопросами – насколько сексуальны они сами, насколько сексуальны их возлюбленные, на какой машине они ездят, какого размера у них дом, – кажутся мне слабыми и инфантильными. Ну вот, я снова сползала на позиции осуждения – и не могла удержаться! Да, подобное верхоглядство казалось мне искусственным и ребяческим.
Я представляла себе, как Дэвид и его приятели шатаются по барам – праздные компании бывших студентов в брюках цвета хаки, скучные, банальные, прозаические. Но хуже всего было высокомерие и та самая простота, что хуже воровства, – вульгарность выражений вроде «у нее была великолепная грудь и пресс, твердый как камень». Дэвид не прославлял физическую красоту своей подруги в этом заявлении; в том, как он произнес слово «грудь», не было никакого намека на уважение или одобрение.
Моя реакция на его речь обусловлена не моралью или моей южной чопорностью, но лишь ее дегуманизирующим