– А уж потом работай, с кем хочешь, но на прочих равных условиях!
Само собой не допускались лишние разговоры по телефону, особенно с иностранцами, болтовня в ресторанах и гостиничных номерах – известны были примеры тяжелых поражений в правах людей, допустивших такие промашки. Их просто увольняли с работы, а новую с волчьим билетом найти было нельзя, ну, может, где-нибудь разнорабочим на стройке.
Всем хороши были правила, и кабы их соблюдали повсеместно, не было бы крепче организации, чем Минвнешторг.
Неостановимая ржавчина либерализма тем временем проникала во все слои навсегда монолитного, как казалось, советского общества. Все задолбленные с детства догмы размягчались, отбрасывались и отрицались. Все иностранное, разумеется, было лучше местного, родного. В советники стали брать прежних заклятых врагов – американцев. Они же не могут быть плохими! Они не могут обманывать! Они не умеют красть! Как вам такое в голову может прийти? Они живут по библии – in God they trust – и знают все десять заповедей, а не какой-то там фальшивый моральный кодекс! В общем, если и хотело общество кому-то молиться, то это – американцам.
Какой-то откровенный идиот, а может, это был хитроумный внутренний враг или коварный сотрудник ЦРУ, вбросил идею выборности руководителей предприятий. Неопытное и наивное общество немедленно всосало эту идею как истинный метод собственной решительной демократизации изнутри, о чем это общество, как выяснилось, вечно мечтало, и одобрило идею восторженно. И началось…
Для ловких людей, не обремененных веригами десяти заповедей и тем более моральным кодексом строителя, настали благие денечки. Проснулись, казалось навечно забытые, инстинкты собственника и приобретателя. В то время как массы были охвачены иллюзиями относительно демократии и предстоящих жизненных прелестей капитализма, сметливые люди, набившие руку на фарцовке и работе с наличными средствами, поняли, что пришло их время. Фарцовщики, спекулянты и бармены хорошо понимали магию наличных. «Если человек у меня взял, он мой!» – такой лозунг мог бы написать на своем штандарте любой новый банкир.
Жизнь в стране разгонялась и раскручивалась. Дима чувствовал на своей шкуре, как законы диалектики берут его в оборот. Особенно тот, который говорит о переходе количества в качество. Дима одним из первых догадался отвести финансовый ручеек от общественной реки в свой карман, но качества жизни это сильно не изменило. «Может, дело как раз в количестве – диалектически задумался Дима. – Может, пришло время расширить и углубить пресловутый ручеек?»
Да, он готов был морально и административно копать и расширять этот ручеек, пока не превратил бы его в полноводную реку, но нужна ему была для этой работы внутренняя уверенность и убежденность, что все не зря, что не пропадет его этот труд и достижения. Теперь, когда он твердо знал причину жениного характера, ценность семейной жизни в его глазах упала. Он с тревогой замечал, что дела у жены на лад никак не идут. Начал Диме ощущать неуверенность в своих