Снилось ему, что будто бы учился он в девятом классе, и по литературе было у них сочинение. А тема была такая: «Образы писателей в романе Булгакова «Мастер и Маргарита»». И будто бы Дима выбрал себе в герои Ивана Бездомного. Будто бы Дима писал, что Булгаков вначале Ивана очень не любил, что будто бы Иван был для него воплощением тех ужасных ремесленников политико-литературного блуда, которые не только голову заморочили всему русскому народу, но и преследовали самого Булгакова.
Но вскоре, столкнув бедного так называемого поэта с сатаной и увидев жуткие последствия этого, Булгакову стало жаль Ивана. Стал он его жалеть, а потом и любить и понимать. Сделал он его внимательным ухом Мастера, поверенным в его самых сокровенных тайнах.
Выходит, Булгаков поверил, что даже такой литературный мерзавец, проходимец и паразит, каковым без сомнения был Иван Бездомный, может испытать духовное перерождение?
Да, да, может! – утверждал Дима в сочинении, – но только для этого надо встретить настоящего сатану, сойти с ума и пройти через сумасшедший дом, где твою больную душу, возможно, совсем и не вылечат, но она, возможно, очистится.
Дима во сне поражался, разглядывая самого себя, как будто он встретил делегата из параллельного мира.
Он ведь никогда не любил русского языка и литературы. Никакого Булгакова в школьные годы он не знал, да и знать-то не мог. Сочинение же было для него неприятной обязанностью и сводилось всегда к переписыванию каких-то обрывков из учебника. Нашинковав цитаты и нафаршировав ими скользкие и обтекаемые, как фабричные пельмени, формулы, сдавал он эти изделия в положенный срок и забывал совершенно всяких там героев нашего времени с Татьянами и Павками.
Роман, который он так увлеченно разбирал в сочинении, был им прочитан уже в студенческом возрасте, и впечатления на него не произвел. Он случайно нашел у отца сброшюрованную из двух журналов потрепанную книжицу, напоминавшую скорее изделие самиздата. Это в основном и вызвало его интерес. Сам же роман, с его мистикой, ранними христианами, библейскими мотивами, русскими сумасшедшими, сатаной и его присными, какими-то неведомыми литераторами его не впечатлил и даже не развлек. Дима твердо стоял обеими ступнями на почве прагматизма и не признавал никакой мистики.
Во сне именно эти факты и вызвали изумление Димы. Как это можно писать сочинение о романе, который ты еще не читал? Но он, тем не менее, писал…
Поутру первые его мысли были о Яне. «Неужели зацепила она меня? Неужели зацепила?» – думал он. И чем больше он думал, тем яснее чувствовал, как острые коготки влюбленности проникали в его грудь.
3. Ведьмы
Никого не надо убеждать в том ненаучном факте, что между влюбленными возникает незримая связь. Кто любил – тот знает! И пусть наука утверждает, что телепатии нет, она – существует! Во всяком случае, между влюбленными.
На