Я вытащил из пакета и поднес к хитрому носу Башменцева желтый шлем. Он явно узнал его и сплюнул в сторону.
– Отвечает господин Паташов.
– На набережной подобрал, возле обелиска.
– Возле обелиска Троцкому, который известен в народе своей правдивостью? Не ври мне, Васенька. Не в твоих интересах врать.
– Говорю же, тама он валялся, в урне зеленой. Мне уже идти на шестой участок.
Он хотел было подняться, но я стукнул его шлемом по носу. Башменцев отпрянул назад и выпучил честно-голубые глаза.
– Товарищ Башменцев, вы умеете писать?
– Не-ее, да…
– Ясно. Вот там, в замечательном изделии отечественного автопрома – буханке – яростно сжимает руль сержант Руданов. Сержант Руданов известен тем, что не любит, да и не умеет говорить. Как и ты, Вася. Эту вредную привычку у него отбили лопатой в псковской дивизии ВДВ. Я сейчас пойду изучать вещественное доказательство, а допрос продолжит сержант Руданов. После его допроса ты изложишь все мне. В письменном виде. Так как зубов у тебя, Башмачок, уже не будет.
– В леску…
– Громче!
– В леску он был, в леску.
– Шлем? В каком леску?
– В белогорском. У поймы. Я металл собирал, медный провод, Норбику сдать.
– Далеко от Белого Городка?
– Километров пять, может. Ходил он там в шлеме, измерял чёто. Пальцем его не трогал!
– Хватит чесать руки! Кто ходил в шлеме?
– Я думал, военный. Потом гляжу – старик. Носатый.
– Пофессор Асланян. Где он сейчас?
– Там, где мы все скоро будем.
– Что он делал?
– Пруты металлические в землю втыкал и проволоку между ними прилаживал. Я хотел проволоки взять и прилег. Тогда началось. – Он поднял голову, стал водить ртом из стороны в сторону, протяжно свистеть сквозь гнилые зубы. – Как в трансформаторной будке гудеть начало. И туман серый. Съежился и со всех сторон накрыл старикана. Вот так, бля! – он выпучил глаза, свел ладони и стал душить воздух пальцами.
– Что накрыло старика?
– Туча.
– Херня! Что за туча?! – заорал я и схватил Башмака за жирные волосы. Тот стиснул зубы.
– Отвечаю, товарищ командир. Туча коконом вокруг него встала. Выл он сильно и рвал землю как безумный. Я онемел, пластался, хотел с землей слиться. Никогда так страшно не было. Вру, в детстве было, когда мимо проскакал двуногий бес. Эти насекомые его поели…
– Какие насекомые?
– Комары. Похоже на комаров. Гул стоял такой, уши заложило.
– Асланян жив?
– Не знаю… Нет. Я видел, как он чернеет и, как это сказать…
– Своими словами.
– Меньшеет? Сдувается! Чернеет и сдувается на глазах. Они его изожрали до костей.