– Я… если вдруг… – сказал Баскаков, как с перепоя с третьего раза попадая сигаретой в рот, – умирать когда буду… Я вспоминать не счастливые моменты начну, а эти минуты. До сих пор не верю, что стою здесь, меж двумя деревнями, в «натовских» ботинках, в пятьдесят девятом году, рядом с недоеденным человеком.
– Половина одиннадцатого. – Циферблат часов майора сверкнул перед глазами присутствующих и утонул в рукаве. – До наступления сумерек, то есть до того момента, когда увидеть что-то и принять за искомый предмет будет невозможно, около часа. Не будем терять времени.
Безмолвие длилось около десяти минут. Столько группа прошагала по начинающему темнеть лесу.
И вдруг…
Этот смех Стольникову показался сначала победным, и сердце его возликовало.
Когда смех повторился, он поймал в нем какие-то нотки, близкие к отчаянию. И тогда он, подняв взгляд на разведчиков, почувствовал тревогу.
Его тревога усилилась, когда он услышал смех в третий раз. Но было уже очевидно, что он не мог исходить ни от одного из тех, кто двигался рядом с ним по лесу. Они не только не смеялись, они не слышали ничего, кроме шороха и треска под своими ногами.
Озираясь как вор, он бросил взгляд на пару серых волков, застывших на пригорке. Уж не они ли хохочут над его глупостью? Сейчас один из них, чувствуя приятную металлическую тяжесть в желудке, ухмыляется и ждет, когда обескураженный следователь уберется прочь и можно будет спокойно доесть свой обед.
Что, послышалось?
Выпрямившись и выслушав благодарность от беззвучно застонавших ног, Стольников провел ладонью по лбу, наклонился и напился из ручья. Присели рядом и бойцы.
И когда он, уже стирая с лица влагу, собирался идти дальше, услышал смех снова. Но теперь, готовый к нему и ожидавший его, майор среагировал уверенно и решительно.
Падая на спину, он выхватил из кармана пистолет и, когда спина его еще не успела коснуться наста, выбросил руки над собой, снимая оружие с предохранителя.
– Ломом… Ломом подметает!.. – заметив реакцию на свой смех, человек указывал на Ермолаича, ходящего по кругу и водящего по траве палкой. – Он ломом подметает!
Вся группа смотрела наверх. На то, что являлось целью командира. Прямо над Стольниковым они увидели нечто, что заставило их вскинуть винтовки и прицелиться.
– Черт меня подери… – смог только вымолвить Жулин.
– Руки, руки мне покажи! – кричал Айдаров. – Руки, сволочь!..
В кроне осины над районом вынужденного привала сидел человек. Поджав под себя полы черной телогрейки, он трясся от смеха, показывал пальцем на Ермолаича, и веселью