Дубинки у противников были разные. Одни предпочитали короткие и увесистые, с сучковатыми утяжеленными концами, похожие на боевые палицы. Другим больше нравились длинные, как посохи, палки, которыми можно было одновременно наносить и обыкновенные оглушающие удары, и колющие – весьма болезненные, когда они попадали в лицо или в ребра, хотя такие удары и не выводили соперника из строя полностью. Перед началом схватки турнирные стражники проверяли каждую дубинку тщательно. Правила запрещали утяжелять дерево металлом или, уж тем более, вбивать в него гвозди, чтобы нанести сопернику увечье.
– Меня с раннего детства занимает один вопрос, – сказал Карл, полуобернувшись через плечо и показывая этим, что обращает свой вопрос ко всем придворным, собравшимся в его ложе. – Что представляет собой человеческая голова? Для чего она человеку дана? Только ли для того, чтобы соответствовать какому-то определенному образу?
– Мне всегда казалось, ваше величество, – ответил, тихо посмеиваясь, граф Оливье, на правах маршала турнира сидящий по правую руку от короля, – что голова дается человеку для того, чтобы думать ею. Хотя бы иногда… К сожалению, не всем удается делать это в равной мере.
– Но тогда каждый увесистый удар дубинкой должен выбивать из нее по мысли. Сколько получишь ударов, на столько же меньше станет в голове мыслей, – рассудил король. – Мне думается, что эти бойцы, – показал он на ристалище, – необыкновенно умные люди. Они получают такое громадное количество ударов и при этом еще остаются способными к размышлению. Посмотрите на этого…
Карл показал на невысокого крепыша, раскачивающегося из стороны в сторону, не давая возможности противнику нанести прицельный удар.
– В самом начале схватки его дважды прилично огрели прямо по лбу. А он все еще соображает, каким-то образом уворачивается от новых ударов. Он мне нравится, это точно… Ай-ай-ай…
Последнее восклицание у Карла вырвалось, когда крепыш пропустил сначала колющий удар прямо в нос, а потом и последний, завершающий, третий уже удар по лбу.
– Нет, – сам с собой согласился Карл. – Очевидно, все-таки первыми ударами у него основательно отшибли мыслительные способности. Я неверно выбрал себе предмет предпочтения.
– Я думаю, ваше величество, – тихо сказал из-за королевской спины аббат Алкуин, – что все зависит от головы. У каждого она разная, и мыслей у каждого человека разное количество. Но смею вас заверить, что я никогда не встречал человека настолько же умного, исходя из вашей теории, как монах нашего монастыря брат Феофан. Однажды, будучи еще достаточно молодым и еще не будучи монахом, он бежал по городской улице в своей родной Лютеции[9], и не мог знать, что перпендикулярно