Подполковник Янов не был, что называется, пехотным офицером, не командовал полком, ни разу ни на кого не повысил голос. Он считался одним из лучших аналитиков Управления, и, если представить себе положение Янова среди ему подобных, оно окажется не ниже десятого места.
У него была странная привычка: он приходил на работу в Управление в гражданской одежде, а у себя в кабинете переодевался в военную форму. В конце смены снова переодевался, и дежурный на КПП Главного разведывательного управления провожал глазами упакованного в деловой костюм человека. Однако Янов не укладывался в стереотип российского бизнесмена, только-только сменившего красный пиджак на традиционный английский: полноватый и неуклюжий, с простодушным выражением лица, одним словом, не игрок. В том смысле, подумал Андрей Маевский, что азарта в нем как бы и нет, или он просто незаметен. Вот в этом плане – в смысле маскировки – полковник Янов был опасен и непредсказуем, мог переодеться в любой момент и предстать либо сугубо гражданским, либо исключительно военным.
Во время сегодняшней беседы с Яновым Маевский, агентурным псевдонимом которого был Релизер, уловил едва различимый запах пороховой гари, исходящий от подполковника, отсюда и начинался ход его рассуждений о полковнике Янове, как о пехотном офицере. Он не нюхал пороха, но давал понюхать его другим? Спорное сопоставление, а точнее, двоякое: малозаметный в быту и один из первых в рейтинге.
Когда дверь за подполковником Яновым захлопнулась, Андрей Маевский, будучи в рубашке с короткими рукавами, поежился, словно в окно к нему заглянула Снежная королева, и бросил взгляд на часы: минутная стрелка пять раз обошла циферблат, пять раз полковник Янов мог подняться на этаж и снова спуститься. Маевский словно дожидался этого момента. Он подошел к секретеру, откинул полированную крышку, снял с полки для хранения бумаг портативный магнитофон и, нажав на клавишу «стоп», остановил запись. Кассета почти закончилась, убедился журналист, осталось не больше минуты. Так и есть – беседа с подполковником Яновым заняла не больше сорока минут. Он перемотал пленку на начало, включил воспроизведение и первое, что услышал, – это щелчок замка закрывшейся крышки секретера. Затем – шаги: это он отправился открывать дверь, в которую только что постучался подполковник Янов. Звук собственных шагов Андрею показался тяжелым, незнакомым, как собственный голос, записанный на пленку. Щелчок замка, скрип двери (нужно смазать петли), обмен приветствиями: «Здравствуйте, Михаил Николаевич!» – «Здравствуй, Андрей! Здравствуй, дорогой!» – «Проходите. Чаю?» – Пауза. – «Чаю? Пожалуй, нет. Хотя… покрепче, если можно. И еще, можно вымыть руки? Где у тебя туалет?» – Подполковник отчего-то прищелкнул языком, словно к зубам прилипла ириска.
Дверь в туалет он оставил открытой. Вот знакомо загудели трубы (пора менять сальник на кране, раздраженные этим воющим звуком