– Какой еще жених? Мне ничего не было известно ни о каком женихе. И с какой стати я стала бы скрывать, если бы знала?
– Вы хотите сказать, что целую неделю жили бок о бок с девушкой, у которой должна была состояться свадьба через месяц-другой, и она ничего об этом не рассказала? Я скорее поверю, что дважды-два пять.
– Возможно, она что-то подобное говорила. Как из-за нее умирают, часами стоят на холоде, припав к окнам вестибюля, чтобы мельком увидеть ее, спускающуюся в ресторан пообедать. Как какую-нибудь суперзвезду, топ-модель, Мисс Вселенную. И как толпы поклонников, влюбленных до безумия, не дают ей прохода. Я даже не вслушивалась в ее слова, принимая их за бред самовлюбленной… дурочки. Мне и в голову не могла прийти мысль пересказывать эту чушь следователю, тем более, что я толком не вслушивалась в ее излияния.
– Почему же это все не могло быть правдой? Почему вы решили, что все это – бред самовлюбленной, как вы сказали, дурочки? Вы должны были рассказать все, что вам известно, а чушь это или нет, решать нам. Жених, например, очень даже не бред, а реальность. И вы не могли этого не знать.
На какой-то миг Марьям растерялась, но тут же взяла себя в руки и даже повысила голос:
– Реальность? Откуда же мне знать это, если в течении недели, включая субботу и воскресенье, он ни разу не появился у своей невесты? Мы каждый день ходили на дискотеку в бар «Люкс», нас там двоих точно помнят, пусть кто-то скажет, что с нами хоть один раз прошел парень. Ни разу. Никогда. Ни разу не было ни одного звонка. Что это за такие жених с невестой, которые, находясь так близко друг от друга, ни разу не захотели встретиться?! В течение недели можно ведь было бы увидеться хоть раз!
Глаза ее сверкали, в лице не было ни кровинки и смуглая кожа превратилась в матово-бледную, а губы, наоборот, порозовели. Марьям была как обнаженный нерв и в своем высшем проявлении алертности она сорвала, как задубевшую кору, бесполую оболочку, взращенную холодным и контролируемым поведением. Сейчас в ней была задействована вся энергия, отпущенная природой женщине. Она была как пылающий факел, и этот горевший в ней огонь выпустил на волю сексуальность, всегда запертую, остававшуюся под спудом морали. Сергею даже показалось, что от нее исходят горячие волны, как от раскаленной печи. Он вдруг поймал себя на мысли, что не слышит слов, что на уме у него только пульсирующая жилка на ее тонкой шее. Он с ужасом осознал, что ему до безумия хочется впиться ей в губы поцелуем и взять ее немедленно, сейчас.
– …якобы он ей надоел, она отдыхать приехала. А вот без нее, уродины мерзкой, жизни ему нет. Да какой нормальный человек мог в такое поверить, глядя на эту образину? – как сквозь вату донеслось до Сергея.
В этот момент она отвернулась. Сергей резко встал и не сказав ни слова, быстро вышел из номера.
Марьям, вся в пылу, собиралась выпалить очередную порцию слов и в этот момент услышала звук захлопнувшейся двери. Мгновенно ее из жара бросило в холод. «Идиотка, что я наболтала. Дура, безмозглая дура», – думала она про себя в полном