Совесть русского народа. Василий Белов и Валентин Распутин. Анатолий Грешневиков

о летчиках, которых душа тянет не только в небо, но и в таежные дебри, я прозвал его «русским Сент-Экзюпери». Это прозвище привязалось к писателю, и в литературных кругах мне уже часто самому говорили о Валере, как о французском герое-писателе. Так вот Хайрюзов однажды поведал мне историю о той поездке в Брчко, а затем из Брчко в город Книн – столицу Сербской Краины. Героическая поездка. За четыре дня они проехали почти полторы тысячи километров! Белов скромно пересказал мне в самолете историю с тем марш-броском. А попали они тогда в ужасный переплет. Им надо было проскочить «коридор», обстреливаемый со всех сторон: справа стреляли хорваты, слева – мусульмане. Не успели они проехать этот опасный участок, называемый по-домашнему «коридором», как тут же средь ясного дня воздух взорвался пулеметными очередями. Беспорядочная стрельба сопровождала их всю дорогу до самого Книна. Если учесть тот факт, что в зону опасности попал не один Белов, а и его друг, крупнейший писатель современности Валентин Григорьевич Распутин, теснившийся рядом в машине, то можно представить, как пережил всю эту ужасную историю Валерий Хайрюзов. Уж он-то отчетливо осознавал, кто подвергался в тот день смертельной опасности.

      Только от Хайрюзова я узнал и о другой истории, приключившейся тогда с нашим известным писателем. В тот день Белов побывал в окопах у сербов. И не удержался, взял в руки пулемет и дал несколько очередей в ту сторону, где расположились моджахеды. «А вдруг в кого попал?!» – спросил Хайрюзов. Белов засмущался, задвигал бровями, и как ни хотел, но выдавил из себя: «Да ни в кого я не попал. Разве мне попасть куда…». Конечно, для таких людей, как Василий Белов, с тонкой душой, не убившим за всю свою долгую жизнь ни одной зверушки, знающему цену человеческой жизни и любому человеческому проступку, такой вопрос был неприятным. Он вызывал дискомфорт. Потому писатель с трудом, но все же ответил. Правда, не стал геройствовать, наговаривать собеседникам лишнего. Он поднял с земли тяжеловатую гильзу и положил ее в карман. Увез в Россию. Я видел ее в кабинете у Белова в Вологде, на книжной полке. И, повторяя мне в деталях ту историю с пулеметом, он вновь пробубнил: «Да мне никуда и не попасть…».

      Самолет опаздывал на час. И, коротая время, мы листали с Беловым брошюры и газеты, которые любезно перед полетом дали нам работники югославского посольства. В них были изложены исторические сюжеты… Некоторые я воспроизводил Белову вслух. О том, что русские около трехсот лет боролись против татаро-монгольского ига, а сербы – около пятисот лет против турецкого. В 1380 году для русских была исторической битва на Куликовом поле… В 1389 году для сербов исторической была битва на Косовом поле. Только в отличие от нас сербы проиграли туркам. Читал о том, что в летописях сохранилась память о щедрой помощи сербских князей русичам и, прежде всего, Русской Церкви, а царь Иван Грозный материально поддерживал сербское духовенство…

      – Слушай, Анатолий, а что слышно сейчас про библиотеку Ивана Грозного? – вдруг перебивал меня Белов и хитро