На её и мое нежданное спасенье приходит, словно благая весть, задрипанный автобус. Он сияет в скупых солнечных лучах, будто только что спустился с небес, дабы подобрать двух нелепых пассажиров, уже изрядно напугавших друг друга. Довольный, я посматриваю на бабку – ведь спас-таки её маленькие рублики, ай да молодец я, всё же! А удивительная бабка лишь недоверчиво зыркает мне в ответ, мол, «а на такси, всё ж, надёжней бы было…».
Вот так, вроде бы смиренные темы кладбища, да бренности бытия должны способствовать пониманию между далёкими поколениями, ан нет, нет понимания, а снова лишь какой-то забавный курьёз…
Памятник дядьке Руслану
Пересматривая свои судорожные наброски, переслушивая педантично наговоренное на диктофон, перебирая в разрушенной памяти всё, что выдавал в прямом эфире нашего безумного жития-бытия затейник Русёк, я осознал – он достоин Памятника при жизни! Ну, хотя бы бронзового бюстика на родине героя, то есть в далекой и загадочной Воркуте.
У меня в залитом пивом «компе» наличествуют аж две папки, озаглавленные, как «Кренделяб́ры Руслана». Кстати, не без гордости, заявляю, что «кренделябры» – моё словечко, созданное, полагаю, из витиеватых «кренделей» и торжественных «канделябров». Ну это так, жалкая попытка «поконкурировать» с Гением спонтанной словесности. Первая папочка – памятные заметки о речевых «дикостях» моего бородатого гитариста. Вторая – диктофонные «говорилки», что я сбивчиво, до позорного, набалтывал, когда был «крепко уставши», и не было уже никаких сил сопротивляться хмельной лени. Открыть такой сложный «ноут» или нервно записать что-то на манжетах – я вас умоляю, это же так утомительно!
Итак, сегодня представляю все те шедевры Руська, что заплетающимся языком спасены мною, словно братьями Третьяковыми, для равнодушных потомков. Хочу ещё, между делом, заметить, что выслушивать себя в «измененном состоянии» весьма противно, что придаёт моей просветительской деятельности ещё больше заслуг и почёту!
Итак, только вперёд! Первый перл в моей секретной аудиоколлекции: пересматриваем волшебный дебют Никиты Михалкова «Свой среди чужих…», и вдруг неповторимый Русь, встрепенувшись, предлагает такую вот фантастико-героическую трактовку легендарного шедевра – «Цой среди чужих»! Неожиданная концепция такова – подобно бодренькому китчу «Чужой против хищника», наш романтический Цой противостоит слюнявому и коварному Чужому, используя, разумеется, весь свой звёздный арсенал: каратэ, магические зычные песнопения и общий пафос. Не знаю уж, как сие вам, дорогие мои, а я так заворожён небывалым проектом, что даже, собственно, и являюсь литературным разработчиком вербальной идеи Руська, словно тот подлый маститый соавтор, что присваивает пьесу молодого, но плодовитого не по годам начинающего писателя.
Сразу же озвучиваю вторую штучку: опять же традиционно под хмельком балуем себя нашим совершенно изумительным советским