– …В общем, я вошел туда, смотрю – человек возле окна лежит, спит… Ну, я его попробовал растолкать, а он ни в какую. Ну, я рукой махнул – пусть, думаю, раз ему так нравится, отлежится. Хотел еще позвать кого-нибудь, чтобы помогли его на балкон перетащить. А сам пошел в свободную кабинку… Ну, встал и вдруг смотрю – на полу струйка крови… Из соседней кабинки вытекает. Я вышел, дверцу дернул – заперто изнутри. Крикнул – не отвечает никто. Я подумал, может, плохо человеку стало. Прошел снова в свою кабинку, встал на унитаз… Перегнулся, смотрю – он на полу лежит. Вот… Скрючился весь. И рубашка в крови. Я понял, что мертвый уже и сразу… Сразу к тому кинулся, что у окна, тормошить его начал. Еле-еле растолкал, он глазами хлопает, не понимает ничего. Кое-как ему объяснил, в чем дело, потащил за собой. Вот… А дальше – к вам сразу…
– Понятно, – хмуро кивнул Макаров и перевел взгляд на Фунина.
Борис Сергеевич открыл рот и снова его закрыл. Потом почти умоляюще посмотрел на Макарова и заговорил. Он еще не совсем протрезвел, и язык его слушался плохо. К тому же от волнения Фунин слегка заикался.
– Вадим, да т-ты ч-что? Я… Я… Я заснул просто, я устал просто сильно! Я тебе говорю, я даже и не слышал ничего, знать не знаю!
Макаров, вполуха слушая его, повернулся к тамаде и произнес:
– Нужно пойти посмотреть, может, он жив еще.
– Да какое там жив! – махнул рукой тамада. – Я видел, у него зрачки закатились.
– Все равно, нужно посмотреть, – бросил Вадим и двинулся по коридору.
Тамада, опасливо поежившись, двинулся за ним, а следом еще несколько человек. Стас, уже понявший, что случилось нечто, совсем невеселое, осторожно подошел к жене и тронул ее за плечо. Елена быстро повернулась, закатила глаза и, схватив мужа за руку, зашептала:
– Человек в мужском туалете лежит, мертвый!
– Какой человек? – только и спросил Асташевский.
– Я же говорю, мертвый! – Елена, по ее мнению, дала исчерпывающий ответ.
– А кто он? – тоже шепотом продолжал допытываться Стас.
– Не знаю! Кажется, кто-то из молодежи! Тамада пошел в туалет и на него наткнулся. А Борис там валялся в это время, представляешь?
Асташевский только