– Советую основать фонд «В помощь бывшим гениям»! – крикнул медик на прощание. – К нам их привозят за дежурство штук по десять. Одних режут. Другие сами кончают с собой. Если дело так пойдет, скоро в Риме не останется ни одного гения.
Вигил хмыкнул, но гладиатор не нашел в этой шутке ничего смешного.
На углу Вер взял у торговца горячую лепешку с сосиской, хотя не мог есть, и купил у мальчишки-лоточника номер «Акты диурны» (полчаса назад Гик здесь покупал вестник). Вер уже собирался вернуться в свою нору, когда взгляд его упал на обложку толстого ежемесячника. На цветном фото красовался огромный колодец, облицованный серым мрамором. Не колодец даже, а целый бассейн. Вер почти механически взял ежемесячник, перевернул страницу и прочел надпись: «На первой странице обложки таинственный Колодец Нереиды».
Все поплыло перед глазами. Веру почудилось, что он видит рябящую на солнце воду и слышит неведомые голоса. По спине пробежал озноб – ни плащ, ни туника как будто не касались уже его плеч.
Вер перелистал несколько страниц. Ежемесячник сам открылся на нужной:
«В одной из крепостей Нижней Германии находится удивительный колодец…»
Сердце бешено заколотилось. Тело обдало сначала нестерпимым жаром, потом – ледяным холодом. Колодец Нереиды! Крепость… закопченный свод… отсвет факелов. И, пробиваясь сквозь биенье крови в ушах, долетел чей-то крик: «Не могу!» Память готова была проснуться. Он вот-вот вспомнит. Надо только добраться до этого колодца! Сейчас! Немедленно. Вер повернулся и зашагал к своему домику. Ему казалось, что он бежит. На самом деле он едва волочил ноги.
В спальне золотая чаша опять до краев была полна амброзией. Вер отрицательно покачал головой, уверенный, что неведомый даритель видит его жест. Зачем Веру амброзия? Пища богов приведет его на Олимп. Но Олимп не интересовал Вера.
Праздник Либерты Победительницы стали отмечать в Риме относительно недавно – около двухсот лет назад, когда запретили рабство, и Большой Совет, собравшийся на свое ежегодное заседание в Аквилее, принял «Всеобщую декларацию прав человека».
Этот день Элий хотел провести в одиночестве. С утра он ездил в Рим и присутствовал на жертвоприношениях в храме Либерты. На алтаре богини Свободы сжигали списки выкупленных из рабства на невольничьих рынках за пределами Империи, и сами счастливчики в белых туниках и шапочках, какие прежде носили вольноотпущенники, бросали на алтарь благовонные зерна. Авентинский холм и миртовые рощи вокруг окутались благоухающим дымом. В чаше факела, что сжимала Либерта в своей мощной руке, пылало оранжевое пламя. Ветер срывал его и уносил в ярко-синее небо над Римом.
Всем, кто поднимался на Авентин в этот день, подавали в бумажных чашках «рабское» вино, приготовленное по рецепту Катона – жуткое пойло из смеси морской воды с водой простой, приправленное уксусом и перебродившим виноградным соком [11]. Когда-то подобной гадостью вместо настоящего